Всемирный следопыт, 1930 № 09 - [2]
Широко и быстро шагавший Раттнер ударился обо что-то коленом и остановился. Предмет, о который он ушиб ногу, был скрыт путаными космами высокой, по пояс человеку, сухой прошлогодней травы.
«Не капкан ли? — подумал Раттнер. — Без ноги бы остался!»
Он осторожно раздвинул руками траву и увидел странное сооружение. Перед ним была двускатная будка, не более метра высоты и длиною метра в два — точная копия избы, лишь без окон и двери, да с крестом, прикрепленным к крыше. Раттнер, недоумевая, поднялся и увидел шагах в трех вторую такую же будку, оглянулся — сзади еще одна, справа — еще три. Вся полянка, на которой он стоял, была заставлена двускатными будками с крестом на крыше.
С опаской обогнув странные сооружения, Раттнер двинулся вперед. Но тотчас остановился и, прыгнув к толстой сосне, спрятался за ее стволом. Впереди, в просвете между деревьями, темнело какое-то здание. Приготовив револьвер, он осторожно высунулся из-за ствола.
На круглой, повиднмому, расчищенной среди ельника полянке стояла небольшая бревенчатая церквушка, уныло завалившаяся набок. Древняя архитектура церкви поразила Раттнера: на высоком четырехгранном срубе стояли друг на друге небольшие, постепенно уменьшавшиеся восьмерики, заканчивавшиеся деревянной главкой с восьмиконечным крестом.
Уже не таясь, он вышел на полянку, разглядывая с любопытством церковь. Силуэт ее был акварельно тонок. Слюдяные окна горели на солнце. Трухлявые, обомшелые двери, сорвавшиеся с петель, валялись на пороге.
По прогнившим, осыпающимся под ногами ступенькам Раттнер поднялся на крыльцо-паперть и вошел в церковь.
Призрачный мертвый свет просачивался в слюдяные окна. Под куполом со свистом носились стрижи. Семнадцатый век хмуро взглянул на него с темных икон, висящих на бревенчатых стенах.
Алтарь, куда прошел толкаемый странным любопытством Раттнер, был почти разрушен. В выбитые окна намело ветром кучи мокрых осенних листьев. Откуда-то из угла выскочила потревоженная человеческими шагами сова и закружилась по церкви в слепом, но бесшумном полете.
— Свято место не бывает пусто! — улыбнулся Раттнер.
В полу, где стоял когда-то престол, чернел квадратный люк.
Вниз, в церковное подполье, уходила лестница, ощерившаяся по-старушечьи выпавшими ступеньками.
— Коли исследовать, так уж до конца! — оправдывал себя Раттнер, сползая на животе по бесступенчатой лестнице. Достал из кармана электрический фонарик и тонким световым жалом нащупал тьму.
Он стоял в большом просторном погребе, облицованном могучими кедровыми бревнами. Стены погреба были покрыты слоем искрящегося инея. С потолка свешивались ледяные сталактиты. В одной из стен погреба, обращенной к церкви, Раттнер увидел незапертую, полуоткрытую дверь. Поставив гашетку браунинга на «огонь», он толкнул дверь ногой и вошел в узкий подземный коридор.
Раттнеру казалось, что подземелье вдет дугой, изгибаясь вправо. По обеим сторонам коридора попадались отдельные, выкопанные в земле и тоже обложенные бревнами пещерки. Он свернул в одну из них. На полу валялись огарки восковых свечей, маленькие старинные иконки. Посредине стояла массивная дубовая колода, с восьмиконечным крестом, выжженным на крышке. Раттнер догадался, что это был гроб, старинная домовина.
Во всех пещерах, в которые заглядывал он по пути, стояли точно такие же, словно одним мастером, по одному образцу сделанные гробы-колоды. На некоторых гробах лежали ржавые вериги, цепи с пудовыми гирями.
«Катакомбы какие-то, — подумал Раттнер, присаживаясь отдохнуть на один из гробов. — Иконы, свечки, гробы! Но кто же вырыл их, кто погребен здесь, в дебрях урянхайской тайги? Тувинцы? Но ведь они язычники! А впрочем, кто бы ни накопал эти пещеры, все равно. Но не мала веков и этой церквушке и этому подземному кладбищу! Все здесь ветхое, трухлявое, древнее».
— А это что такое? — спрыгнул он с колоды. — Ого, это отнюдь не древнее, а весьма даже современное!
Под лучом его фонаря на полу пещеры тускло поблескивали латунью пустые гильзы от выстреленных трехлинейных винтовочных патронов. Он пошарил фонарем по углам пещеры и увидел солдатскую папаху «ополченку» из искусственного барашка, со следами запекшейся крови на ней.
— Это становится интересным! — опуская гильзы в карман и брезгливо отбрасывая носком сапога папаху, пробормотал Раттнер. — Поглядим, нет ли и в других склепах чего-нибудь подобного!
Но, подойдя к следующей пещере, он почувствовал острый звериный запах, а в темноте сверкнули беглыми зелеными искрами две пары узких вертикальных зрачков. Раттнер направил в ту сторону свет фонаря, и ему ответил глухой утробный рык, перешедший в злобное кошачье фырканье и шипенье.
«Надо сматываться! Их двое, а я один», — подумал Раттнер и, прикрывая отступление светом фонаря, начал пятиться к выходу.
После промозглого сырого холода подземелья даже мартовский ломкий ветер показался теплым. Остановившись на крыльце-паперти и сложив рупором руки. Раттнер крикнул:
— Ау-у!… Пту-уха-а!..
Ответа не было.
— Илья-я-о!.. Где вы-ы?.. — крикнул он снова.
И снова в ответ тишина. Лишь ветер шаманит в верхушках ельника.
