Всемирный следопыт, 1928 № 11 - [4]
Но вот Брейнкопф задержался на чем-то биноклем. Острый торос показался ему подозрительным. И в то время как наверху десятки глаз шарили по горизонту и радостные голоса то-и-дело объявляли о найденных группах, Брейнкопф вошел в командирскую рубку и спокойно сказал рулевому.
— Двенадцать градусов вправо.
Филигранное колесо штурвала покатилось направо, и картушка[3]) компаса, дрожа, подставила под курсовую черту новую цифру.
Не отрывая закрытых черными стеклами глаз от дрожащей картушки, Салин, вахтенный штурвальный, известил:
— На румбе[4]).
— Так держать, — сказал Брейнкопф.
— Есть так держать.
Теперь всем стало ясно, что найдена группа. Все уставились в том направлении, куда, проверяя курс корабля, глядел Брейнкопф. И действительно, над острой вершиной небольшого тороса маячила черная точка. Ошибки быть не могло. Это был человек. Но кто? Амундсен, Гильбо или Мальмгрен?..
Торопливо расталкивая льдины, «Красин» шел к этой оживающей точке; она находилась как раз на прямой, соединяющей острова Карла XII и Брок. Воды становилось все меньше, льды возрастали, однако, они не были тяжелыми.
Через два часа после того, как Брейнкопф отдал приказание Салину, перед нами совершенно отчетливо вырос остроконечный торос, над которым чернела фигура человека… Где же остальные двое, которых видел Чухновский? Неужели за эти короткие сутки, пока «Красин» вел упорную борьбу со льдом, двое спутников Мальмгрена успели погибнуть?..
Фигура стоящего человека вырастает все отчетливее за линзами цейсса. Видно, как время от времени человек поднимает руку. В одной руке у него — тряпка, вероятно, флажок; затем он бросает тряпку и берется за висящий на груди бинокль.
Через каких-нибудь четверть часа я уже отчетливо вижу темное лицо, обросшее густой бородой. Человек, качая руками слева направо, показывает, что волна, идущая от нашего носа, качает торос. Теперь открывается новое. У ног человека время от времени появляется черное пятнышко, в котором можно различить человеческую голову. Эта голова иногда приподнимается и глядит в нашу сторону. По временам стоящий человек наклоняется и, видимо, что-то говорит лежащему товарищу.
Не знаю, кто больше волновался, — те трое, к которым направлялся «Красин», или же те сто тридцать, что шли на «Красине». Я опускал бинокль лишь на несколько мгновений, чтобы дать отойти затекшим рукам. Предательская муть заволакивает глаза и делает непрозрачными кристальные линзы…
Ход сбавлен до минимума. Теперь уже видно, как качается торос; нужно подойти к нему осторожно. Но вот со звонком машинного телеграфа летит приказ: «Стоп!» В этот момент со льда раздается:
— «Красин»! Товарищи!..
Теперь все понятно: это Мальмгрен! Ведь он когда-то изучал русский язык. Кубарем по концам, не ожидая спуска шторм-трапа, скатываются на лед люди с носилками. Несколько разводий преграждают путь к торосу Мальмгрена. Из стремянок и досок живо строятся мостики, и, цепляясь за скользкую поверхность льдин, рискуя ежеминутно провалиться в воду, люди стремительно бегут к торосу.
В это время Мальмгрен, наклонившись к голове второго человека, что-то оживленно ему объясняет. Вправо от носа «Красина» лежат на снегу распластанные углом брезентовые брюки. Их отделяет от тороса Мальмгрена полынья.
По стремянке, переброшенной через полынью на большую льдину, примыкающую к ледоколу, перебирается высокий человек с русой бородкой скандинава. Он идет довольно бодро по скользким перекладинам стремянки, отмахиваясь от десятков кочегарских рук, протягивающихся к нему на помощь. Из-под выгоревших усов блестят белые зубы, открытые в широкой улыбке.
Наконец обернутыми в обрывки одеяла ногами русый скандинав твердо становится на льдину, примыкающую к «Красину». Первый обращенный к нему вопрос:
— Группа Мальмгрена?
В ответ — кивок головой. Отлегло от души. Значит, это действительно тот самый Мальмгрен, которого весь мир уже похоронил вместе с его спутниками! Но кто же тот, лежащий на льду, — Цаппи или Мариано? И, наконец, где третий?..
И снова вопрос к скандинаву:
— Вы — Мальмгрен?
Отрицательное движение головой:
— Я — капитан Цаппи.
— А Мальмгрен?
На ломаном немецко-англо-французском языке — не вполне понятный ответ, разъясняемый жестами:
— Мальмгрен далеко на льду… Здесь его нет, здесь команданты Мариано и Цаппи. Дайте есть… Мы хотим есть!.. Тринадцать суток без пищи!..
Мы в полном недоумении. На носилках плачет Мариано. Крупные слезы катятся из широко открытых голубых глаз. Хватая за руки кочегаров, несущих носилки, он что-то лепечет бессильными губами…
Широким великодушным движением, словно спасая близкого друга, длинная рука лебедки ловко подхватывает носилки Мариано и влечет их на высокий борт «Красина». Скользя по трапу и намерзшим доскам, я устремляюсь к торосу, на котором уже копошатся кочегары. Я твердо уверен, что здесь должна быть разгадка страшных слов и безнадежного жеста Цаппи: «Мальмгрен на льду…» Однако мы находим лишь несколько обрывков шоколадных обложек, какие-то тряпочки, жестянки от пеммикана и крошечный топорик. Из обрывков одеял и кусочков брезента выложена призывная надпись:
