Всемирный следопыт, 1928 № 09 - [41]

Предположение Семена Семеныча было основательным. Конечно, никакой жулик не рискнул бы лезть в воду с городской стороны на глазах у милиционера. Поэтому мы решили взять под наблюдение противоположный берег, на котором широко раскинулся запущенный вековой парк екатерининских времен.

Когда стало смеркаться, мы отправились туда, захватив фонари и ружья, заряженные бекасинником. Постовой милиционер, снисходительно улыбаясь, провожал нас глазами. На том берегу мы определили уголки, наиболее удобные в смысле ночных операций жуликов, и каждый из нас выбрал себе район наблюдений.

Ночь быстро спустилась. Полная луна ярко светила с небес, отражаясь в тихой воде. Из города доносились колотушки ночных сторожей и звуки далеких гармошек. Их заливчатые переборы, сливаясь с перезвоном прудовых лягушек, приятно ласкали слух…

Стало скучно и сильно потянуло ко сну. Я подбадривал себя сознанием, что тружусь для общественного блага, однако, когда в первом часу ночи городские гармошки начали затихать и город на той стороне погрузился в глубокий сон, я почувствовал, что если только присяду, то неминуемо задремлю. Дабы прогнать от себя дремоту, я решил на минутку пойти проведать своего друга и почерпнуть от него хоть немного бодрости. Я направился в его сторону и вскоре заметил его темную фигуру. Он стоял в тени дерева и, приготовив ружье, смотрел в мою сторону, без сомнения, принимая меня за жулика. Как видно, мой друг был бдительнее меня.

— Семен Семеныч, прошу вас, опустите ружье, иначе вы можете покалечить своего лучшего друга, — вполголоса сказал я ему. — Я на минутку пришел проведать вас… У вас все благополучно?

— Эх, Владим Сергев, ну разве так караулят квалифициональных жуликов! Вертайтесь скорее на свое место. Сейчас, можно сказать, наступает самый официальный жульнический час, а вы с поста своего уходите. Бросьте папироску, вы ею все дело испортите! Жулик может вас увидать и убежит.

Я с досадой швырнул недокуренную папироску в пруд. Она упала в воду возле старой поваленной ивы, широкий ствол которой низко свесился над самой водой. Не успел огонек папироски тихонько прошипеть в темной воде, как вдруг кто-то большой и тяжелый с шумом сорвался со ствола старой ивы и грузно бултыхнулся в воду, подняв фонтан брызг.

— Вот он! — в один голос крикнули мы с Семен Семенычем, устремляясь к склонившемуся дереву, верхушка которого утопала в воде.

— Нырнул, окаянный! — проговорил Семен Семеныч. — Ну, погоди же, все равно ты сейчас вынырнешь и от нас уж не уйдешь!..

Жулик, однако, не выныривал, и поверхность пруда снова засияла невозмутимой гладью.

— Владим Сергев, ну-те-ка, подайтесь направо, а я толкнусь налево. Жулик, небось, под водой в сторону отплыл.

Мы бегали по берегу пруда, тщетно ожидая увидеть всплывшего жулика, но он словно ко дну пошел.

— Владим Сергев, засветите фонарик. Жулик где-нибудь здесь раздевался. Надо хоть платье его отыскать. Это все-таки будет улика…

Мы зажгли фонари и заметались в поисках дерзкого вора. Как ни искали мы, как ни шарили под кустами — никакого платья, никаких улик мы нигде не находили…

— Ну и хитер!.. Ну и хитер!.. — приговаривал Семен Семеныч. — И до чего чиста работа — Не подкопаешься!..

— Семен Семеныч, но вы тоже хороши… Жулик сидел в десяти шагах от вас, а вы его прозевали… Ну, не стыдно ли вам?..

Семен Семеныч энергично оправдывался…

Мы бодрствовали до самого утра. За наше дежурство больше ничего интересного не случилось, и мы покинули свои посты, когда город начал просыпаться. Разбитые, побрели мы домой. Зевающий милиционер возле плотины объявил нам, что ночь прошла спокойно и без всяких происшествий.

Придя домой, мы тотчас же заснули крепким, безмятежным сном, а когда проснулись — наши жены объявили нам, что прошедшей ночью на пруду пропал гусь Павла Михайлова и утенок жены фининспектора… Кроме того, утром на базаре у доктора Никитского сперли кошелек с, тремя рублями и с удостоверением личности…

Мы были поражены…

* * *

В следующую ночь мы снова очутились на берегу пруда и заняли старые посты, искусно прячась в тени вековых деревьев.

Я чутко вслушивался в каждый ночной шорох и не отрывал глаз от воды, как вдруг легкий треск ломающегося сучка заставил меня вздрогнуть и обернуться. Я крепко зажал двустволку в руках.

— Владим Сергев, не пужайтеся… это я, — услышал я сдавленный и прерывающийся голос Семена Семеныча.

В следующий миг он предстал предо мной на дорожке.

— Что случилось?

— Владим Сергев, он там а…

— Где?

— Там же, где и вчера… притаился на стволе старой ивы…

— Семен Семеныч, что же вы его не задержали? Ведь теперь он удерет!

— Владим Сергев, он не удерет… Он меня не видал… Я тихонько обошел его стороной. Он сидит там уже давно…

— Откуда же он пришел?

— Из воды.

— Что!!. Из воды?!

— Честное слово, из воды. Я совершенно официально видел, как он вылез из воды на поваленный ствол и пополз по нему. Теперь он там и сидит…

— Почему же все-таки вы его не задержали?

— Владим Сергев, он не человек…

— Что?.. Да кто же он такой, ведь не водяной же, на самом деле?!

— Владим Сергев, кто он — даже неудобно сказать…

Тут я заметил, что мой друг дрожит от волнения. Ружье так и прыгало в его трясущихся руках. Волнение Семена Семеныча вскоре передалось и мне.