Всемирный следопыт, 1928 № 09 - [22]
Признаться, вид омуля несколько разочаровал меня: это небольшая длинная серебристая рыба весом менее одного кило, по виду напоминающая сига/Вкус омуля, однако, замечательный. Свежепросоленный омуль превзошел все мои ожидания: более нежное и вкусное мясо мне до сего времени редко случалось есть.
— Бесподобно!.. Прекрасная рыба!.. — похвалил я омулей.
— А ведь это свежепросоленные… Свеженькие — еще вкуснее. Вот когда вы поедете на самый Байкал и когда отведаете свеженьких, только что пойманных, да тут же при вас испеченных на палочке над костром, — вы еще не то скажете!.. Эх, голубчик, сколько еще вкусностей предстоит вам испробовать!.. Вас впереди ожидает уха!.. Омулевая уха — это не что-нибудь: в ней одного жира на палец!.. А икра?!. Осетровая икра и в подметки не годится омулевой! Да-с… У нас ведь и осетры водятся, и байкальская осетрина не хуже вашей волжской, даю честное слово!
— А омуль… Ну, да что там говорить: омуль — первая рыба… первое наше лакомство; он слаще всякого осетра. Вот попадете на промысла в Исток или в Посольск — сами увидите… Что же вы плохо едите?.. Еще кусочек!..
Иван Иванович увлекался, а я с аппетитом уплетал кусок за куском и когда через час очутился в Иркутском земотделе, то чувствовал себя несколько отяжелевшим и, сдерживая зевоту, слушал седенького старика-ихтиолога, который с научной стороны освещал мне положение рыбных промыслов на Байкале.
Передо мною лежала большая карта Байкала — этого величайшего озера, тянущегося на 600 с лишним километров в длину. Старичок тыкал пальцем по карте, указывая мне места омулевых промыслов: север Байкала близ, устья Верхней Ангары, Малое море, Чевыркуйский залив и, наконец, район против дельты Селенги.
— Однако омулевый промысел, — говорил он, — с каждым годом катастрофически падает. Нам нужны самые экстренные и энергичные меры для того, чтобы сохранить этот промысел, а иначе наши внуки лишатся удовольствия есть прекрасную рыбу, которая вам сегодня так понравилась… Впрочем, здесь дело идет не об одном удовольствии. На мой взгляд, положение — драматично, ибо если на омулей не обратят теперь же должного внимания, то через два-три десятка лет тысячи людей, занятых на промыслах, лишатся своего заработка.
Седенький старичок-ихтиолог на минуту умолк.
— А сохранить рыбу в конце-концов можно, и это не так трудно, — продолжал он. — Необходимо лишь вмешательство человека, дабы помочь рыбе в ее размножении, тем более, что у самой рыбы отсутствует всякая забота о потомстве.
— Я не совсем вас понимаю, — перебил я словоохотливого старичка.
— Чем же человек может помочь рыбе в ее размножении?
— Очень просто. Устройством рыборазводных заводов. Когда вы осенью вскроете самку омуля, вы найдете в ней не менее 300 000 красных икринок. Так помогите же ей произвести на свет все сто процентов!
— А разве этого не бывает в естественном состоянии? — осведомился я.
— Конечно, нет, потому что если бы это могло быть, то Байкал, пожалуй, не вместил бы в себе всего количества омуля. В том-то и беда, что из 300 000 икринок в естественном состоянии развиваются и вырастают, может быть, всего лишь несколько штук рыб.
Возьмите весь ход процесса развития молодой рыбки. Начнем с того момента, когда омулевая самка выпустила в реку Селенгу свои 300 000 икринок. Что происходит дальше? Омуль-самец оплодотворяет эту икру, выпуская на нее свою молоку. И вот в естественном состоянии случается так, что лишь какие-нибудь 10 % всей икры оплодотворяются, а на 90 % молока вовсе не попадает, и эти 90 % пропадают даром, то-есть, другими словами, из 300 000 икринок 270 000 пропадают. Итак, остается уже не 300, а всего лишь 30 тысяч оплодотворенной икры.
Теперь примите во внимание, что нерест[30]) омуля происходит осенью, а потому, прежде нежели каждая оплодотворенная икринка даст маленькую рыбку, она должна пролежать в воде примерно 250 дней, а 250 дней — это очень большой срок. За это время часть оплодотворенной икры заносится илом и песком; часть поедается всевозможными рачками. Вот почему, когда настанет момент выхода мальков из икры, то от ее первоначального количества остаются какие-нибудь сотни вместо тысяч.
Теперь возьмем ту стадию, когда из икры уже образовалась маленькая рыбка, так называемый малек. В первое время своего существования эта рыбка совершенно беспомощна и неподвижна, вследствие своего большого желточного пузыря на нижней части тела. Этот пузырь служит ей питанием, но он же препятствует ей двигаться и уходить от ее бесчисленных врагов, каковыми являются небольшие рыбешки, а потому и в этом состоянии немало гибнет омулевых мальков.
Но вот, наконец, малек крепнет настолько, что делается способным передвигаться и самостоятельно добывать себе пищу. И здесь его преследуют множество окуней и щук… А в итоге всего процесса получается то, что из 300 000 зародышей, которые содержит в себе одна омулевая самка, вырастают лишь единицы. Их-то и начинает безжалостно истреблять самый страшный хищник — человек!..
Тут седенький старичок сделал многозначительную паузу и, хитро взглянув на меня, продолжал:
