Всемирный потоп. Великая война и переустройство мирового порядка, 1916–1931 годы - [201]
Какова будет реакция остальных членов Антанты? Можно было рассчитывать, что Бельгия, помня об ущербе, нанесенном ей Германией, поддержит такой способ взимания репараций. Британцы оставались в стороне. В октябре 1922 года новым премьер-министром Италии стал Бенито Муссолини. Дуче был деятельным человеком – бывший социалист и глава парламентской группировки. Деятельность его «чернорубашечников» начиная с 1919 года не могла не вызывать неприятия у любого, кто выступал за верховенство права. Однако к 1922 году Муссолини дистанцировался от наиболее компрометирующих членов собственного движения и пользовался явной поддержкой ряда наиболее влиятельных групп итальянского общества. Что бы о них ни говорили, фашисты определенно были антикоммунистами. Для французов главным было то, что вся карьера Муссолини строилась на его участии в войне. Он громче всех выступал на митингах против «мира без победы». Обеспокоенность агрессивными выходками фашистов возникнет позже. В 1923 году Муссолини не стал бы препятствовать действиям Франции против Германии[1301]. Именно это хотел знать Париж.
11 января 1923 года толпы возмущенных гражданских немцев в недобром молчании наблюдали за тем, как части французской армии, дислоцированные на Рейне, в сопровождении батальона бельгийской пехоты и чисто символической группы итальянских инженеров вступают в Рур. Это вторжение было наглядной демонстрацией французского военного превосходства в Европе. В состав французской передовой группы входил крупный мобильный отряд, включающий танки и грузовые машины для перевозки пехотинцев. Французский генеральный штаб намеревался продвинуться вглубь Северо-Германской низменности. Эта военная операция не встретила бы никаких помех на своем пути, но 60-тысячный французский контингент закрепился в Рурской области, жестоко подавляя протесты местного гражданского населения. В марте Рур и Рейнская провинция были административно отделены от остальной Германии. Андре Мажино, ветеран войны, имевший ранения, выступая во французском парламенте, призывал стереть Рур с лица земли, поступив с Германией так же, как она вела себя на севере Франции[1302]. Но Пуанкаре думал не разрушать Рур, а добывать там уголь.
Немцы отвечали пассивным сопротивлением. Шахтеры отказывались от подземных работ, железные дороги бездействовали. Из 170 тысяч служащих Рейхсбана сотрудничать с французами согласились 357 человек. В наказание железнодорожные рабочие и государственные служащие с семьями были насильно выселены из зоны оккупации, при этом часто на сборы им отводилось лишь несколько часов. Всего выселению подверглись 147 тысяч мужчин, женщин и детей[1303]. Кроме того, 400 железнодорожников были приговорены к длительным срокам тюремного заключения за саботаж. Восемь человек погибли в стычках с оккупационными войсками. Для предотвращения нападений на каждом поезде, вывозившем уголь во Францию, размещали заложников[1304]. Всего погибло не менее 120 жителей Германии[1305]. Это составляло лишь малую долю от тысяч гражданских лиц, казненных солдатами кайзера в Бельгии и северной Франции во время войны. Но насилие, которым сопровождалась оккупация, подтвердило высказывания немецких наблюдателей о том, что при новом порядке линия, отделявшая войну от мира, безнадежно стерлась. О каком мире может идти речь, когда значительная часть Германии оккупирована вооруженными силами, а население подвергается жестоким преследованиям? И если это мир, то что тогда война?
Таблица 11. Германия: погружение в гиперинфляцию, 1919–1923 гг.
16 января 1923 года правительство в Берлине заявило об официальной поддержке сопротивления в Руре. Последствия этого оказались разрушительными для финансов рейха и для всей экономики Германии. Обменный курс рухнул с 7260 до 49 000 марок за доллар. Подскочили цены на предметы первой необходимости, в том числе на продукты питания и сырье. Пытаясь удержать падение марки, рейх выбросил оставшуюся валюту на рынок и скупал марки, стремясь искусственно поддержать курс обмена валют. Правительство убедило крупные промышленные группы и профсоюзы забыть о недоверии и заморозить зарплаты и цены[1306]. Но было очевидно, что ситуация непоправима. Лишенной Рура Германии валюта требовалась хотя бы для того, чтобы закупать уголь. 18 апреля наступил крах. В июне за один доллар давали 150 тысяч марок. В Руре в обороте находились значительные суммы валюты, и к 1 августа за один доллар давали уже 1 млн марок. И если выражавшаяся двузначными числами инфляция с 1921 года как-то ограждала Германию от мировой рецессии, то гиперинфляция 1923 года привела к полному параличу (табл. 11). Люди на крупных сталелитейных заводах и шахтах Рура голодали, а крестьяне отказывались отдавать урожай за деньги, которые уже ничего не значили. Из Рура в Германию пришлось эвакуировать 300 тысяч голодающих детей, десятки человек погибли и сотни были ранены в ходе панических голодных бунтов[1307]. Но и сама Германия была в состоянии обеспечить лишь относительную безопасность. Марка продолжала падать, и в конце августа за доллар давали уже 6 млн марок. Предположительно около 5 млн человек, то есть четверть всего трудоспособного населения, были отправлены в отпуска или работали неполный рабочий день.
