Всемирный потоп. Великая война и переустройство мирового порядка, 1916–1931 годы - [185]
22
Коммунизм, изобретенный заново
Америка заявила о своем вступлении в большую политику на самом высшем уровне в 1905 году, когда президент Тедди Рузвельт выступил в роли арбитра при заключении Портсмутского договора, положившего конец русско-японской войне. Спустя 16 лет преемник Рузвельта из числа республиканцев, рассылая по всему миру приглашения на Вашингтонскую конференцию, пригласил Японию и Китай, но не Россию. И хотя «красная угроза» миновала, вопрос о том, чтобы республиканцы направили приглашение коммунистам, даже не поднимался. Но дело было даже не в приглашении. В 1919 году в Версале революция воспринималась по меньшей мере как опасность. Два года спустя на конференции в Вашингтоне роль Советов в расстановке сил в мире оценивали лишь по унизительным уступкам, на которые Советы пошли перед Пекином. Советский Союз выжил. Но его экономика лежала в руинах, а попытки развить наступление революции все чаще наталкивались на противодействие контрреволюционных сил на местах[1189].
Несостоявшаяся революция стала неотъемлемой частью истории послевоенной стабилизации, имевшей не только отрицательную роль. Неудачи коммунистического движения заставляли разрабатывать новую долгосрочную стратегию мятежа, целью которой была не метрополия, а периферия, а опорой – не пролетариат, а крестьянство, составлявшее большинство населения планеты. Этот идеологический поворот знаменовал собой решительный уход от XIX века, резкое изменение направления марксистской политической мысли, которое имело не меньшее значение, чем фундаментальные изменения, происходившие, например, в основополагающих принципах буржуазного либерализма[1190]. И пока в Лондоне и Вашингтоне озадаченно размышляли о том, как право на самоопределение может отразиться на конституции Индии или Филиппин, в Москве в Коминтерне начинали понимать, что крестьянство в колониальных и полуколониальных странах представляет собой одну из ведущих исторических сил будущего.
Международное коммунистическое движение встретило окончание войны с тревогой, которая затем сменилась эйфорией. Первый съезд III Интернационала (Коминтерна), состоявшийся в марте 1919 года в Москве, изначально был всего лишь поспешной импровизацией в ответ на прошедший в феврале съезд Социал-демократического Интернационала в Берне, который приветствовал действия Вильсона, а затем погряз в выяснении того, кого следует считать виновником войны. В начале своего пути Коминтерн еще не был той дисциплинированной, управляемой из Москвы организацией, в которую он превратится позже[1191]. Продолжая традиции довоенного социалистического Интернационала, он служил местом встречи русских коммунистов со своими товарищами из западных стран. Языками общения были в равной степени немецкий и русский. Лишь изредка можно было услышать французскую или английскую речь. В Коминтерне преобладал взгляд на мировую революцию как на всепоглощающее пламя, не направляемое из Москвы, а вспыхивающее одновременно в разных местах, пламя, которое быстро перекидывается от города к городу и которое невозможно сдержать или остановить. Согласно классикам марксизма, ожидалось, что в 1919 году в центре этого огненного смерча окажутся страны развитого мира. Британию и США захлестнули небывалые волны забастовочного движения. Еще более многообещающим было положение в Германии, где СДП выдвинула лозунг «Вся власть Советам!». Наиболее острая ситуация складывалась в Италии, где активисты социалистической партии стали во главе забастовочного движения и движения по захвату земель крестьянами[1192]. Главный вопрос состоял в том, чтобы связать эти акции с революционными центрами в России.
Именно перспективы революционного подъема в Центральной Европе делали столь важным восстание в маленькой недавно созданной Венгрии[1193]. Венгрия оказалась в незавидном положении и как новое образование, возникшее в результате восстания 1918 года, и как страна, занимавшая привилегированное положение в монархии Габсбургов, потерпевшей поражение в войне с Антантой. Ее положение было идеальным для жертвоприношения. Стране предстояло лишиться двух третей своей территории. Неудивительно, что первое послереволюционное правительство в Будапеште, во главе которого стоял президент Михай Каройи, стало наглядным результатом политики Вильсона – разновидностью «мира без победы». Но это правительство не сумело противостоять требованиям Антанты, носившим карательный характер, и 21 марта 1919 года Каройи передал власть коалиции, номинально возглавляемой социал- демократами, а на самом деле находившейся под влиянием малочисленной коммунистической партии и ее главного идеолога Белы Куна. Тем временем новое советское правительство объявило о начале широкой программы реформ внутри страны, хотя на самом деле его главной задачей было противостояние намерениям чехов и румын и возвращение хотя бы части территории, принадлежавшей Венгрии до войны. Это совпало с созданием советской республики в Мюнхене 6 апреля 1919 года и кризисом на мирных переговорах в Версале. Вот почему перспективы революционного переворота в Центральной Европе вызывали панические настроения в Париже и ликование левого крыла европейских социалистов, особенно в Италии.
