Всемирная история. Том 8. Крестоносцы и монголы - [17]

Неограниченная власть, оказавшаяся в руках воинов-самураев, побуждала их считать себя выше других людей. «Среди цветов — вишня, среди людей - самурай» — в этой формуле нашла выражение мысль о превосходстве воинского сословия над «простыми людьми». Понятно, что в самурайской среде должен был сложиться н свой особый кодекс поведения, взглядов, морали. Этот кодекс, окончательно оформившийся в XII в., получил название бусидо — «путь воина». Основной чертой его являлось стремление увековечить отношения господства и подчинения, иерархию внутри самого самурайства. Бусидо предписывал самураю беззаветную преданность военачальнику, готовность принести в жертву воинскому долгу не только себя, но и своих близких. «Когда стоишь перед господином, не оглядывайся ни иа отца, ни на сына», — гласила самурайская Пословица. Высшей доблестью считалось презрение к смерти. Гибель на поле боя возвышала воина, самоубийство (ха-Ракири), совершаемое вслед за кончиной военачальника, рассматривалось как дело чести. Искусство владения оружием, управления конем должно было отличать самурая, суровая жизнь в походах, аскетизм в быту должны были являться его уделом.

Все содержание и направленность бусидо глубоко согласовывались с идеологией буддизма, претерпевавшего в самурайской среде значительные изменения: исчезли эстети-

зация, любование внешней образностью, свойственные придворной знати.

Отношение к буддизму самурайства носило другие черты: оно отличалось суровым фанатизмом, слепой верой в карму — неразрывную цепь причин и следствий, определяющих жизнь каждого человека еще до появления на свет и в последующих перерождениях, так же как и судьбу его потомков, вплоть до последнего колена.

Все эти черты мировоззрения воинского сословия нашли полное воплощение в произведениях, получивших название гунки — военные эпопеи, или, точнее, историко-ге-роические повести. Гунки стали основной повествовательной литературы, оставшейся от начального периода господства самураев — первых веков классического Средневековья в Японии (периода Камакура). Это не значит, что японская литература того времени не знала других жанров и форм. Продолжилось успешное развитие поэзии (в частности, танка, иаиример, в творчестве Сайге-хоси (1118 — 1190) и Фудзивара Садаиэ (1162 — 1241)', зафиксировано в антологии «Сини Кокинсю» («Новая Кокинсю»), составленной в первой половине XIII в. Появились исторические трактаты типа «Гукаисе». Существовала обширная литература буддизма, теоретиками которого выступали Хоиэн (1133 — 1212), Син-ран (1173 — 1262) и Нитирэи (1222 — 1282). Однако самым распространенным и наиболее типичным жанром литературы в период Камакура оставались гунки.

Крупнейшие гунки — это записанные в XIII в. «Хогэн моногатари» («Сказание о годах Хогэн»), «Хэйдзи моно-гатари» («Сказание о годах Хэйдзи»), повествующие об определенных исторических моментах жизни Японии (годы Хогэн — 1156 — 1158, годы Хэйдзи — 1159 — 1160), а также «Хэйке Моногатари» («Сказание о доме Тайра»), «Гэмнэй Сэйсуйки» («Записи о расцвете и упадке Минамото и Тайра»). Позднее, в начале следующего столетия, появилось еще одно произведение типа гунки — «Тайхэйки» («Записки о Великом Мире»).

Материалом сказаний, основой для их сюжета стали исторические события — эпизоды борьбы двух сильнейших домов Минамото и Тайра.

Борьба Тайра и Минамото не была усобицей местного значения — она всколыхнула всю Японию. Самураи вставали под знамена того или другого из борющихся князей, образуя конные дружины, крестьяне сгонялись в пешие отряды, их хижины сгорали в огне пожаров, засеянные поля вытаптывались копытами самурайских коней. На протяжении трех десятилетий борьба двух могущественных домов определяла жизнь страны. Это были феодальные усобицы, близкие тем, которые раздирали общество и в Западной Европе и отразились там в ряде эпических циклов (например, во французских жестах цикла Гильома Оранж-ского).

История японской литературы не оставила последующим поколениям почти ничего, что могло бы послужить материалом для решения вопроса об авторстве. Единственное прямое указание — оно относится к «Хэйке Моногатари» — додержится в известном произведении XIV в. «Записи от скуки» («Цурэдзурэгуса»). Автор «Записок...» — поэт-отшельник Кэнко упоминает о том, что некий Юкинага, происходивший из аристократического рода и также нашедший убежище в монастыре, «сочинил» «Хэйке Мопо-гатарн» и научил слеица-сказптеля по имени Сюбуцу рассказывать его пароду.

В целом история сложения сказаний может быть представлена следующим образом: отдельные эпизоды в устном виде в среде воинов-дружинников, большей частью еще не приобщившихся к письменной культуре. Затем они разносились по стране бродячими моиахами-слепцами, постепенно складывались в циклы и в таком виде приходили в монастыри. Монастыри средневековой Японии, так же как и в средневековой Европе, были центрами культуры, здесь шла оживленная и кипучая жизнь.

Сюда сходились люди из всех уголков страны — крестьяне, бежавшие от поборов и притеснений, аристократы-изгнанники, не сумевшие сделать карьеру при дворе, и младшие сыновья родовитых фамилий, не получившие наследства, наконец, странствующие бива-бодзу — слепые сказители, приносившие в монастырь богатый запас сведений о бурных событиях междоусобных войн.