Всемирная история. Том 6. Римский период - [7]

Кроме этого, вольноотпущенникам была запрещена военная служба. Их брали лишь в пожарную охрану и во флот. Но моряки, как известно, всегда занимали самое низ-

на такой шаг, как награждение рабов и вольноотпущенников, которые укрывали и спасали своих господ, осужденных но время проскрипций.

В этом Август, как и во всем остальном, вел последо-нательную политику. Историки, в подтверждение этого, Знобят приводить в пример один случай.

Однажды Август обедал у своего друга Ведия Пол-лиона, у которого существовало традиционное наказание провинившихся рабов — он бросал их на съедение муренам — хищным рыбам с ужасной головой, напоминающей голову дракона, которых он для этого держал в специальных прудах.

И вот один из рабов, прислуживавших за столом, случайно разбил драгоценный бокал. Зная, что ему грозит страшная казнь, несчастный бросился на колени перед Августом и стал умолять его о заступничестве.

Естественно, Октавиана мало интересовала судьба какого-то раба. Но он прекрасно понимал, что каждым своим шагом, каждым своим поступком должен поддерживать в пароде славу доброго и справедливого господина. Август оказался в неловкой ситуации: по идее, он должен был защитить несчастного раба, но, в то же время, не имел права вмешиваться в отношения господина и раба, в соответствии с культом, который им же и насаждался.

Но Октавиан Август и тут проявил мудрость. Он потребовал, чтобы ему подали все остальные бокалы и разбил их один за другим, избавив этим раба от казни.

Это был не единственный случай, когда он выступал в качестве судьи. Вот что об этом пишет Гай Светоний Транквилл:

«Списки давних должников казны, давшие больше всего повода к нареканиям, он сжег; спорные казенные участки в Риме уступил их держателям; затянувшиеся процессы, в которых унижение обвиняемых только тешило обвинителей, он прекратил, пригрозив равным взысканием за возобновление иска.

Чтобы никакое преступление или судебное дело не оставалось без наказания и не затягивалось, он оставил для разбирательства и те тридцать с лишним дней, которые магистры посвящали играм. К трем судейским декуриям он прибавил четвертую, низшего состояния, назвав этих судей «двухсотниками» и, отдав им тяжбы о небольших суммах. Судей он назначал только с тридцати лет, то есть на пять лет раньше обычного. И лишь, когда многие стали избегать судейской должности, он нехотя согласился, чтобы каждая декурия по очереди в течение года была свободна от дел, и чтобы в ноябре и декабре обычных разбирательств вовсе не производилось.

Сам он правил суд с большим усердием, иногда даже ночыо; если же бывал болен — то с носилок, которые ставили возле судейских мест, или даже дома, лежа в постели. При судопроизводстве он обнаруживал не только высокую тщательность, но и мягкость: например, желая спасти одного несомненного отцеубийцу от мешка и утопления — а такая казнь назначалась только признавшимся, — он, говорят, обратился к нему так: «Значит, ты не убивал своего отца?» А когда разбирался подлог завещания и все, приложившие к нему руку, подлежали наказанию по Корне-лиеву закону, он велел раздать судьям для голосования, кроме двух обычных табличек, оправдательной и обвинительной, еще и третью, объявлявшую прощение тем, кто ставил свою подпись по наущению или по недомыслию. Апелляции от граждан он каждый раз передавал городскому претору, апелляции от провинциалов — лицам консульского звания, которых он назначал для разбора по одному на каждую провинцию.

Он пересмотрел старые законы и ввел некоторые новые: например, о роскоши, о прелюбодеянии и разврате, о подкупе, о порядке брака для всех сословий. Этот последний закон он хотел сделать еще строже других, но бурное сопротивление вынудило его отменить или смягчить наказание, дозволить трех летнее вдовство и увеличить награды. Но и после этого однажды на всенародных играх всадники стали настойчиво требовать от него отмены закона: тогда он, подозвав сыновей Германика, на виду у^е£х, посадил их к себе и к отцу на колени, знаками и взглядами убеждая народ не роптать и брать пример с молодого отца. А узнав, что некоторые обходят закон, обручаясь с несовершеннолетними или часто меняя жен, он сократил срок помолвки и ограничил разводы.»

Таким образом, Август, трижды возвращаясь к законам о семье во время своего принципата, принял специальные полномочия «куратора нравов». Чтобы разъяснить вышеприведенную цитату, уточним, что законы эти предписывали всем гражданам страны вступать в брак и иметь детей. Люди, Которые не соблюдали их, ограничивались в праве наследования и занятия различных должностей, И, напротив, люди, у которых было трое и больше детей, получали различные привилегии и государственные пособия.

В то же время, в соответствии с этими законами, предписывалось строго блюсти нравы. Отцу давалось право убить любовника дочери и дочь, которых он поймал на месте преступления. Муж был обязан подать в суд на свою неверную жену и ее «сообщника», которые в свою очередь лишались части имущества и высылались на пустынные острова средиземного моря.

Если же муж в суд не подавал, то любой гражданин имел право обвинить его в сводничестве. Все это, по мнению Августа, должно было воссоздать древнюю семью, возродить угасающую pietas и упрочить власть отца и господина.