Всемирная история. Том 3. Новая история - [29]

Сам Лютер, находившийся в Кобурге во время знаменательного съезда в Аугсбурге, смотрел на развитие событий со своеобразной высоты, частью с иронией, а частью с проникновением пророка, и, как это оказалось впоследствии, в сущности, правильно. В одном остроумном письме он сравнивает прения на рейхстаге с карканьем ворон и галок под его окном: «Все орут днем и ночью, молодые и старики. Среди этого гама выделяются голоса знати и великих господ, но что они порешат, эти великие господа, мне еще неизвестно». Лютер был прав, по сравнению с воздействием Слова Божия на человеческую душу, немецкий сейм или римский собор были ничем не лучше того, что он видел под окнами кобургского замка. Затем он охватывал духовным взором то море крови, которое готовил «флорентиец», разумея под этой кличкой папу Климента VII.

Способность вызвать подобное кровопролитие была действительно в руках этого папы и его преемников. Еще в Вормсе на это указывал один из отвратительных агентов этой силы, Алеандер, который говорил: «Мы постараемся натравить вас так друг на друга, чтобы вы захлебнулись в вашей собственной крови». Но это не могло смутить Лютера, как и всякого иного деятеля, единожды проникнутого божественной правдой. С этого времени – по крайней мере из этого настроения – родилась та победная боевая песнь, в громких звуках которой звучит весь могучий поток вдохновения, вся сила великого века: «Господь – наша твердыня...»

Но и в этих восторженных словах, которые заставляют трепетать сердца даже и теперь, когда дело не идет непосредственно о жизни и смерти, выражается вся важность и тягость положения, наступившего по окончании аугсбургского съезда. Можно было ожидать, что вскоре на немецкой земле вспыхнет война. И было несомненно, что в этой борьбе, как вообще в те дни, для каждого вопрос стоял о его жизни и смерти, о его добре и чести, о его жене и детях, и что каждый, вместе со своей верой, ставил на карту не только свою жизнь, но и все то, что эту жизнь красит. Однако все произошло по-другому: евангелическому учению были даны еще пятнадцать лет на то, чтобы уже навсегда укорениться на немецкой почве.

Шмалькальденский союз

Сомнения богословского и религиозного порядка, еще удерживавшие многих от заключения союза, рассеялись перед лицом явной опасности. В 1526 году, несмотря на угрожающие папские послания, Гессен и Саксония заключили такой союз в Торгау, но дальнейшего развития он не получил, еще не наступило для этого время. Один человек может быть мучеником, но это немыслимо для большой партии или для целого народа. Против богословских аргументов можно было выставить юридические, основанные на государственном праве: император не был самодержцем, он правил страной вместе с государственными чиновниками, или, иначе, эти чины правили страной вместе с ним. Областные князья относились к тем властям, о которых говорит послание к римлянам.

25 декабря 1530 года в гессенском городке Шмалькальдене собрались: курфюрст Иоанн Саксонский, ландграф Гессенский Филипп, Эрнст Люнебургский, Вольфганг Ангальтский, граф Мансфельдский и уполномоченные от Георга Бранденбургского и множества городов. Прежний страх перед возможностью сопротивления уступил место мирским, политическим, правовым расчетам. «Я подаю мнение как богослов, – говорил Лютер, – пусть юристы обсуждают». Со стороны Саксонии – курфюрст Саксонский долго терзался сомнениями этического порядка – было внесено предложение о заключении оборонительного союза против какого-либо насилия, учиненного на религиозной почве, в отношение кого-либо из договаривавшихся князей или их подданных. Это предложение было принято шестью князьями, двумя графами и одиннадцатью городами, в том числе Бременом и Магдебургом. На двух последующих съездах, в мае и июне 1531 года, этот союз был продлен на шесть лет, а в военном и юридическом отношении его положения были существенно улучшены. Угроза привести всех к повиновению к следующей весне не была исполнена. За это брат императора Фердинанд в январе 1531 года был признан римским королем всеми курфюрстами, за исключением Саксонского.

Шмалькальденский союз, помимо своего религиозного значения, приобрел весьма скоро и чрезвычайно важное значение политическое. Сосредоточивая в себе элементы сопротивления против габсбургской власти, он обращал на себя внимание всех враждовавших против нее сторон, ободряя их и черпая в них ободрение. Политическая идея, послужившая первопричиной его возникновения, была способна на большее развитие, так как ее первоначальные цели и задачи были направлены лишь на справедливую защиту того, что не имело ничего общего с денежными или территориальными приобретениями.

Швейцария

Естественная мысль об усилении союза путем соглашения с родственными ему элементами в Швейцарии не могла, понятным образом, осуществиться в том же году. В этой стране шла еще ожесточенная борьба между старым и новым учениями, олигархией и демократией. Но победа нового учения в Берне (1528 г.), а затем в Базеле (1529 г.) еще больше вдохновили партию прогресса. На основании общинной свободы, Цвингли мог возыметь смелую мысль об одной общей конституции для всех швейцарских кантонов – мысль, осуществленную лишь в XIX столетии. Но пять старейших кантонов: Люцерн, Цуг, Ури, Швиц, Унтервальден остались верными старине. Опираясь на Австрию, утвердившую за ними по Фельдкирхенскому договору их владения и их прежние порядки, они по-прежнему оставляли за собой право на денежные пени, тюремное заключение, наказание плетьми, смертную казнь, изгнание из отечества и выдачу виновных Австрии, отвергая тем всякие новшества. Цвингли понимал право сопротивления иначе, нежели Лютер. Он предвидел, что тому миру, который проложит путь к полной победе нового учения и к возрождению Швейцарии, неизбежно должна предшествовать война. Когда по распоряжению старейших кантонов на цюрихской земле был схвачен и казнен проповедник нового учения, великое знамя Цюриха двинулось для наказания виновных и сам Цвингли сел на коня. Но цюрихцы не воспользовались его советом: воспользоваться минутным превосходством своих сил для того, чтобы лишить старые кантоны их губительного главенства. Нашлось довольно малодушных, испугавшихся мысли о междоусобной войне и готовых на любые сделки для ее избежания. Один из них, человек благонамеренный, Аман Апли, взялся за посредничество, результатом чего был первый каппельский мир (июнь 1529 г.). Цвингли сказал строго: «Кум Аман, ты будешь держать ответ перед Богом». Кантоны нарушили союз с Фердинандом, заплатили Цюриху военные издержки и согласились решать вопрос о вероучении большинством голосов в каждом приходе.