Всемирная история поножовщины: народные дуэли на ножах в XVII-XX вв. - [219]

Человек, получивший «хабек», не мог никому показаться в таком виде, стеснялся отметин на лице и отчаянно пытался восстановить внешность и кожу лица. Как гласила старинная севильская пословица: «Над шрамами подшучивают те, кто никогда их не получал». Единственным косметическим средством для удаления шрамов тогда считался кошачий жир: «El sebo unto de gato, Que en cara defienda los senales» («Кошачий жир, который защищает от отметин на лице»)[1300].

Вероятно, эту испанскую моду вместе с испанской культурой поединков на ножах моряки-дюнкеркцы занесли во Фландрию. Во всяком случае, голландские источники XVII века упоминают о распространённой среди низших классов страны традиции, известной как «de bek opsnijden» или «bekkensni-jden» (дословно «разрез рта»). Существовало множество эвфемизмов для «беккеншнэйден» — например: «Я повешу тебе на щёку красную ленточку»[1301]. Как правило, это был восходящий порез щеки, идущий от уголка рта. Часто «беккеншнэйден» наносили в качестве наказания. Например, в 1651 году отставной солдат из Зютфена был осуждён за то что порезал женщине лицо разбитым стеклом[1302]. Или же как акт возмездия брошенного любовника, как в инциденте в ночь на Эпифанию 1698 года, когда Ян Хелт порезал от уха до рта лицо своей бывшей подружке Маргриетье Дюийфф[1303].

Некоторые исследователи считают, что «беккеншнэйден» являлся элементом исключительно мужской мести[1304]. В Северном Брабанте, одной из южных провинций Голландии, «беккеншнэйден» были нередки во время ярмарок. Как раз подобный инцидент произошёл на одной из таких ярмарок в Ренсселаерсвике в 1649 году. 21 сентября, за день до открытия так называемой Амстердамской ярмарки, Ян Диркс ван Бремен стал жертвой нападения Абрахама Стивенса де Кроаэта, и Дирка Хендрикса ван Хилверсума. В результате этого нападения Ян Дирке получил ножевое ранение лица, идущее справа налево и сверху вниз, от нижней губы к подбородку[1305].

Порезы лица сурово карались голландскими судами. Так, за обезображенное подобным образом лицо Меувиса Хоогенбума Якоб Лоокерманс был оштрафован на триста гудьденов, и, кроме того, суд обязал его оплатить услуги хирурга[1306]. Ещё более суровым наказанием для агрессора закончился инцидент с участием личного садовника бургомистра Амстердама Николаэса Витсена, произошедший в 1704 году. История эта выглядела следующим образом. Варнаар Варнаарсе работал садовником у бургомистра Витсена. Работодатель Варнаара являлся одним из отцов города, кораблестроителем, учёным и советником русского царя Петра Первого, что придавало садовнику более высокий социальный статус, чем у других работников. Неизвестно, сколько ему было лет, но недоброжелатели называли Варнаара стариканом. Его недруг, 24-летний Хендрик Блок, он же Косой Хейн, поменявший много мест работы, на тот момент трудился в ситценабивной мануфактуре. Мы не знаем, что вызвало между ними вражду, но можем предположить, что садовник пытался защитить имущество хозяина.

Как-то раз Хейндрик в компании шести приятелей встретил садовника на прогулке за городскими стенами и ударил его по голове подобранной дохлой чайкой с такой силой, что Варнаар свалился в канаву. Снова враги встретились в сентябре у Утрехтских ворот, где Варнаар болтал с сержантом городской стражи. Хейндрик, достав нож, стал оскорблять Варнаара, называя его старым негодяем и вором, крадущим голубей бургомистра. Его приятель подначивал его: «Вгони нож в этого старого пса по самую рукоятку!» Но вместо этого Хейндрик потребовал, чтобы Ваарнар пришёл вместе с сыном в воскресенье в условленное место, где обещал порезать им обоим лицо. Садовник проигнорировал его вызов, и следующая их встреча произошла в субботу, 18 октября, когда Варнаар и его маленькая дочурка — что даёт основание предполагать, что он не был так стар, — спрятались от дождя в мясной лавке. Его противник снова повторил: «Завтра, в воскресенье, я порежу тебе лицо, старый подонок!» Варнаар взял в руки палку, чтобы отколотить обидчика, но тот выхватил нож и осуществил свою угрозу, порезав садовнику подбородок. В ноябре Хейндрик был арестован. Под пыткой он признайся не только в оскорблении садовника бургомистра и нападении на него, но и в семи другим эпизодах, где он также использовал нож для нанесения ранений[1307].

Практически никогда за всю историю дуэлей в Амстердаме жертвы нападений не умирали от ранений головы. Смертельные удары чаще всего наносили в грудь или живот. В качестве возможного объяснения может быть использован тот факт, что народные дуэлянты 1700-х, как правило, не стремились убить друг друга. Поединки на ножах представляли лишь демонстрацию силы. Перед началом схватки некоторые дуэлянты недвусмысленно заявляли, что противник «нуждается в порезе» или «кое-кто что-то получит». Убийства же на дуэлях обычно случались, когда эмоции брали верх над рассудком и простой демонстрации превосходства или символического унижения противника уже было недостаточно[1308].

Прекрасное описание «беккеншнэйден» мы находим в некогда популярном, а ныне забытом романе Генриха Майера «Дочь оружейника», изданном на русском языке в 1873 году. Герой романа, оружейный мастер Вальтер, у речной переправы неподалёку от Амерсфорта был вызван на поединок неким лодочником, слывшим умелым бойцом на ножах. Лодочник принёс два ножа одинаковой длины и один из них подал сопернику. Вальтер прикрепил нож к руке платком, чтобы защитить пальцы. Таким же способом привязал нож его противник, и они встали в восьми шагах друг от друга. Оружейник спокойно ждал нападения, следя за всеми движениями перевозчика. Тот, видя, что его противник не становится в правильную позицию, решил, что имеет дело с новичком, и двинулся к нему. Вальтер спокойно ждал, не поднимая рук, но когда лодочник почти дотронулся до него, он быстро схватил его за руку левой рукой, а правой мгновенно вырезал ножом крест на его щеке. Потом сильно толкнул его, и лодочник, потеряв равновесие, упал под громкий хохот окружающих. Но тут же в ярости вскочил на ноги и, несмотря на то что его лицо было покрыто кровью, потребовал продолжить бой. Оба встали на свои места, но в этот раз оружейник не ждал, когда противник подойдет к нему. Он сам одним скачком очутился возле лодочника, опять сжал его вооруженную руку и быстро вырезал на другой щеке полумесяц, «так что эмблемы христианства и магометанства соединились на его лице, разделенные только красным носом»