Всемирная история болезни - [30]
– Ну да, я и хотел же рассказать, как я снова к вам попал, но согласитесь, эта история тоже интересная, правда? Эту дамочку на «Скорой помощи» отвезли, а через час появился мужчина.
– Я вам прислался, – прококетничал Чижик
– Ее милый, что ли? – язвительно предположила Лада.
– Да нет, он-то с ней никак и не связан был. Просто так себе мужчина – подходит к парапету и говорит тихонечко: «Чижик!» А сам и смотрит, вроде даже в другую сторону. И снова так едва слышно: «Чижик Пыжик!» Тут я понял, что он просто милиционера опасается близстоящего, а значит, или выпить со мной хочет, или же опять меня похитить. Я ему и отвечаю как можно громче, что, мол, мой господин, вам от меня надо? А он мне так же тихохонько, глядя куда-то в небо, всю вашу историю рассказал. И как вы во всю эту чушь собачью вляпались, и как потеряли Евовичь, и как Жучку раздавили, а потом воскресили – всё по порядку. И вот теперь, говорит, Чижик, пришла твоя пора быть волшебным помощником. Я, говорит, тебя научу, как и что сделать, да бандеролью-то и отправлю. Добрый такой дядечка, приветливый, взял да и отправил.
Адамович наконец догадался прочитать на бумажном пакете с сургучными нашлепками фамилию отправителя. «Кому – Адамовичу. От кого – от Владимира Проппа. Кто – третий волшебный помощник».
– Значит, я тоже видела этого человека! – радостно взвилась Каруселькина. – Он разбудил меня тогда после сосисок, на скамеечке.
– А я – слышала. Он мне позвонил и сказал тоже что-то про главную миссию, – приятно поежилась от воспоминания Лада.
– Радостное совпадение. Чижик, выкладывай факты, – голос Адамовича как-то покраснел от напряжения в предчувствии близкой развязки.
Чижик еще потоптался молча секунд несколько в лучах всеобщего внимания, а потом шепотом приоткрыл друзьям тайну спасения.
32
(Последнее…)
Последнее – что я помню, что осталось мне вроде весточки от моего сыночка…
Когда я в очередной раз, всё еще надеясь, вошла в парадную дома, где он жил последнее время… Одним словом…
Это было раннее утро, а она, видимо, так и проспала под дверью всю ночь, эта девочка. Сидела так неудобно на сумке, закинув голову к стене и обхватив руками живот. Я стояла и думала, что она последняя, должно быть, видела его. И может быть, он был в этот момент еще счастлив. Но всё говорило о том, что расспрашивать ее бесполезно.
Она проснулась и тяжело осознала происходящее. Я назвалась, и девушка заплакала. Она не могла долго говорить, постоянно впадая в какой-то не то обморок, не то сон. Я предложила вызвать для нее «скорую», но она не ответила, не расслышала. У нее были очень больные и очень зеленые глаза, вернее, очень красные. Мы посидели рядом и поплакали, но я не решалась ее обнять, несмотря на единство нашего горя. Я боялась, что она могла оказаться одной из причин… И хоть страдала она тоже искренне, но я не могла.
Я уехала, так и не узнав ее имени, так и не спросив, от него ли ребенок. И теперь страшно жалею об этом – мне теперь ее не найти.
33
Конечно, Жиров, Белков и Углеводов, как истинные разбойники, не дураки были выпить. И очень даже не дураки – выпить за чужой счет. Может быть, смешно и недостойно было вступать в спор с нахальной серой птичкой, мол, кто кого перепьет, но это всяко веселей, чем постно стоять и охранять логово хозяина-Кощея.
Серая птичка (так и не назвавшая им своего имени), казалось, наливала из воздуха разные крепкие напитки. По крайней мере, за все три часа посиделок в кабаке под названием «Куль и нары» к ним ни разу не подошел официант. Рюмки наполнялись сами собой сразу же, как только разбойники их опустошали. И птичке – хоть бы хны! Жиров уже давно валялся под столом, не вылезший после очередного тура русской народной игры «тигр идет», Углеводов периодически срывался с места и, нелепо вспархивая, бежал не то в курилку, не то в петушилку, а упрямый Белков тянул за столом, как резину, унылую песню без мотива и слов.
Чижик уже почти совсем отчаялся: ну не тошнило этого Белкова, хоть ты тресни! Обычно – даже более крепкие на вид собутыльники – возвращали проглоченное гораздо охотнее и быстрее. А друзья томились, ожидая условного сигнала Чижика в укромном месте.
И вдруг дверь кулинаров отворилась, и некая старушенция в косыночке и с оранжевым подносом приблизилась к пьянствующей компашке.
– Горячие пирожки, – нежно проблеяла она прямо в ухо изнемогающему от пения Белкову.
– …Ё! – прозорливо насторожился Чижик.
– С печеночным паштетом и с яйцом, – опередила старушка его мысль.
Она аккуратно пристроила свою ношу прямо над телом Жирова и вежливо осведомилась:
– Товарищу своему будете брать?
Песня отпетого разбойника зависла на самом интересном месте.
– Однако, – промямлил Белков, глядя на Чижика, на старушку, отсчитывающую сдачу, на вернувшегося из ссылки Углеводова. На Жирова он посмотреть не успел. Задумчиво жуя пирожок, Белков припомнил свое непутевое детство и свою безалаберную юность. Но какое-то врожденное чувство, отдаленно напоминающее чистоплотность, помешало ему сделать это прямо здесь. Опрокинув стол вместе с друзьями-собутыльниками, верный яйценосец Инфаркта Миокардовича долгожданно и громко вырвался во двор.
