Всемирная история болезни - [18]
О мировом господстве, конечно, думать рано. Начнут они, наверное, с одного аппарата, но этот момент никак нельзя упустить, ибо в случае удачи…
Психотропный дегенератор (если это правда) – штука, не спорю, замечательная, и если сказочно предположить, что попадет он в «хорошие руки», и эти руки пожелают подарить миру мысль о мире во всем мире… Ну, или что-нибудь в этом роде. Но так не бывает, хорошие изобретения никогда долго не задерживаются в хороших руках. Почему?
– Почему? – увлеченный своими мыслями, Марк не мог понять, что говорит ему пожилая секретарша, не желающая брать из его рук пиццу.
– Мы не заказывали ничего подобного, вы, наверное, ошиблись.
– Да, я ошибся. То есть как – ошибся? Ведь это ваш адрес? – и он протянул ей листок заказов.
– Верно, адрес наш, но мы никогда…
– Может быть, вы не желаете пиццу, у меня есть другие варианты, вот, например…
– Нет, молодой человек, у нас в здании есть прекрасное кафе, и мой начальник…
– Но может, именно сегодня вашему начальнику…
И тут они услышали наждачный бас бога из машины:
– Эмма, пропустите его ко мне.
Так вот как выглядят заслуженные инженеры-баллистики! С жадностью первого полета Марк ворвался к нему в кабинет.
– Давайте сюда вашу пиццу, смотрите, что вам нужно, да и проваливайте поскорей, – примерно в таких выражениях приветствовал его хозяин. – Сказал бы я вам, что не там ищете, да, видимо, вы и так это уже увидели.
Марк проводил глазами пиццу до мусорного ведра и кивнул. Если этот человек владеет тайнами великого Шифра, значит, либо он очень хитрый профессионал, либо ставленник Дома на поляне. И Марк отважился на весьма рискованный шаг: он молча протянул незнакомому человеку, иностранцу, возможно, врагу, оранжевый теннисный мячик. В переводе на человеческий язык это, скорее всего, означало: «Тогда где? Помогите».
Заслуженный Инженер-баллистик усмехнулся, аккуратно взял мячик и, не глядя, подбросил его до потолка, но ловить не стал, и маленькое солнышко звонко застучало по крышке стола, потом перебралось на пол и затихло где-то в углу[2].
Марк чрезвычайно нервно поклонился и машинально отмахнулся уже из приемной:
– Если что, наши обеды всё равно самые горячие в городе, – и пустился по лестнице вниз, проклиная себя за неосторожность.
22
Едва Адамович и Кисса отскребли совковой лопатой печальные Жучкины останки, как увидели Ладу, спешащую к ним со всех своих толстеньких ног:
– Вы знаете, мне позвонил по телефону какой-то дядечка с приятным голосом и сказал, что, дескать, настал мой черед быть волшебным помощником. Я в недоумении выглядываю в окно и вижу, как вы ползаете по проезжей части на четвереньках. Что произошло? Где Евовичь? Где Жучка?
– Жучка – здесь, – заговорщицки прошептала Кисса, стараясь как можно меньше травмировать страдающую Адамовичеву душу. – Евовичь в плену, а мы ищем тово-не-знаю-чево, но пока только теряем, а не находим.
Лада мгновенно ужаснулась, но не позволила себе впадать в истерику:
– Мы что-нибудь придумаем. Идемте к норальным Мормам!
– Кого? – проявил себя Адамович из пелены слезного дождя.
– Они живут в подвале нашего дома и знают всё на свете. Вообще-то семейство норальных предпочитает селиться в норах, но эти почему-то решили городиться в сыром подвале девятиэтажки, говорят, так – ближе к народу. Вот они и посоветуют нам, что дальше делать, раз они такие мудрые.
Норальные Мормы как раз попивали чай с шоколадкой и обсуждали текст нового законопроекта, принятого на днях государственной дамой. Адамович не успел сосчитать, сколько именно этих Морм сидело за столом, кажется, много. Лада пошепталась с одной из них, видимо, самой норальной и мудрой, и кивнула ему, дабы он начал свой рассказ. Но тут приступ слез снова преступил все границы, Адамович начал захлебываться, давиться, кашлять, икать и наконец вовсе упал в обморок от горя, прижимая к груди Жучкины останки, завернутые в клетчатый носовой платок. Пришлось Киссе пересказывать все то, что уже известно читателю.
– Ну, тово-не-знаю-чево мы и сами не знаем, – загадочно проговорила старшая Морма (Киссе показалось даже, что она при этом улыбнулась). – А вот Жучку оживить попробуем. Коллеги, каково будет ваше мнение? Что посоветуем господам?
– Может быть, третий том Гоголя? – предположила серая Морма, стряхивая с морды шоколадные крошки.
– Вы имеете в виду Контрастные Души?
Старшая порылась в каком-то каталоге, потом быстро нащелкала коготками на клавиатуре компьютера какой-то текст и погрузила свой длинный нос прямо в экран.
– Ага, ага… Лада, – обратилась она наконец, – вы ведь, уважаемая, где служить изволите?
– В Союзе банных работников имени Бабая, – слегка смутилась Лада.
– Неужели вы ничего не слышали о такой услуге вашего предприятия, как Контрастные Души? Сначала в кран подается мертвая вода, потом живая, потом опять мертвая и – снова живая. При помощи таких полосканий не то что Жучку – самого Лазаря воскресить можно. Только вот, – старшая Морма слегка призадумалась, – только сначала ей нужно придать правильную форму.
Все как-то стыдливо покосились на клетчатый носовой платок в руке обморочного Адамовича.
Это сказочка для взрослых и для некоторых взрослых детей. Это сказочка, где каждый чего-то ищет, как правило — незнамо чего. А найдет ли каждый, то, что искал — на совести двух человек: автора и читателя. Потому что эти сказочки почти ничем не отличаются от жизни.
— Так о чем же ты пишешь?— О людях.— Это понятно. А о каких?— О глупых и несчастных. О тех, которых жалко.— Что, всех жалко?— Всех.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.