Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 1 - [64]

Лао-цзы оставил после себя учение о Дао. Это слово традиционно переводят как «путь». По восточной традиции «путь» — символ Бытия, Жизненной стези, Цели, Абсолюта.

Дао — это и Бог, и Природа, и нечто всеобъемлющее, которому гнет названия.

«Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное Дао, — утверждает Лао-цзы. — Имя, которое может быть названо, не есть настоящее имя. Безымянное есть начало неба и земли».

Русский философ Владимир Соловьев в конце XIX века назовет Лао-цзы «величайшим из метафизиков желтой расы».

Этот загадочный человек вдруг решил покинуть общество, уйти куда глаза глядят. Он взгромоздился на буйвола и поехал… Стало художественной традицией изображать большеголового старца верхом на буйволе, который уезжает куда-то в сторону густеющего тумана. Сохранилось и бесчисленное количество статуэток подобного содержания (без тумана, разумеется).

По легенде, Лао-цзы отправился за солнцем — на запад. Начальник пограничной заставы попросил его оставить хоть что-нибудь для своей родины (м-да, это не современные таможенники), хоть что-нибудь. И Лао-цзы оставил ему рукопись в 5000 иероглифов — свою поэму, которую История знает под названием «Дао-дэ-цзин». Оставил — и больше никогда и никто его не видел…

А поэма осталась.

«Дао пусто, но действуя, оно кажется неисчерпаемым. О, глубочайшее! Оно кажется праотцом всех вещей… Я не знаю, чье оно порождение. Оно предшествует предку явлений.

Дао — корень неба и земли. Дао — мать всех вещей. Дао лежит в основе мира.

Дао постоянно пребывает в бездействии, но нет ничего, чего бы оно ни делало.

Не выходя со двора, мудрец познает мир. Не выглядывая из окна, он видит естественное Дао. Чем дальше он идет, тем меньше познает. Поэтому мудрый человек не ходит, но познает… Он, не действуя, творит. Бытие и небытие порождают друг друга…»

Лао-цзы считал, что свобода человека от всего земного, суетного, уклонение человека от всякой деятельности, его отстраненность, его созерцательный мистицизм являются самыми необходимыми условиями того состояния, которое носит весьма условное название — «счастье».

Нечего и говорить о том, что Лао-цзы никогда не был симпатичен властям предержащим. Разумеется, они никогда не понимали подлинную суть учения Великого Старца, но всегда чувствовали его отношение к ним…

КСТАТИ:

«Там, где мудрецы имеют власть, подданные не замечают их существования. Там, где властвуют великие мудрецы, народ бывает привязан к ним и хвалит их. Там, где властвуют еще меньшие мудрецы, народ боится их, а где еще меньшие, совсем ничтожные, народ их презирает».

Лао-цзы

Проблемы взаимоотношений властителей и мудрецов нашли свое отражение в наследии философа Мо-цзы (Мо Ди), в определенной степени последователя Конфуция.

Взгляды этого незаурядного человека и ученого, жившего в V веке до н.э. (480—400 гг.) изложены в книге, носящей его имя и составленной его учениками.

Мо-цзы определил три условия успешного государственного правления:

1. Если мудрых не наделять высокими чинами, то народ не будет их уважать.

2. Если мудрым выдавать мизерное жалованье, народ не поверит в полезность их действий.

3. Если мудрые не будут иметь подчиненных, народ не будет относиться к ним с необходимой почтительностью.

Суть той части его учения, которая касается проблем государственного устройства, можно, пожалуй, выразить такой мыслью: «Следует выдвигать мудрых и возвышать их, делать их богатыми и знатными, ставить старшими над чиновниками».

Чиновники — это приводные ремни управления. Ремни сами по себе ничего не решают, а главное — не мыслят. Им очень хочется именоваться властью, но на самом деле они — всего лишь слуги действительной власти, и по-настоящему мудрая власть никогда не позволит чиновнику подменять ее в процессе реализации властных полномочий, потому что он — всего лишь ремень…

КСТАТИ:

«Если благородные и мудрые управляют глупыми и низкими, то царит порядок»

Мо-цзы

И еще он призывал вести беспощадную борьбу с бедностью, Сотому что «бедность — корень беспорядков в стране».

Можно себе представить ту «любовь», которую вызывал философ у «державных» людей!

А вот следующий в списке выдающихся мыслителей Древнего Китая был, как ни странно, действительно «державным».

Звали его Шан Ян (390—338 гг. до н.э.).

Его соображениями о государственном устройстве заинтересовался Сяо Гун, правитель царства Цинь, который доверил ученому проведение реформ в своем государстве. Что и говорить, случай поистине экзотический…

Но эксперимент удался, причем, с блеском!

Шан Ян исходил из положения о том, что государство — это, прежде всего, закон, который действует непременно, нелицеприятно и неотвратимо, как горная лавина.

Чтобы заставить подданных поверить в такие свойства закона, Шан Ян издал указ, который гласил, что каждый, кто перенесет бревно от Северных до Южных ворот столицы, незамедлительно получит вознаграждение в виде десяти золотых монет.

Это была огромная сумма, и люди, собравшиеся у Северных ворот, оживленно обсуждали указ, не решаясь, однако, приблизиться к бревну, дабы не оказаться в положении глупых воробьев, которых можно провести на мякине.