Всем смертям назло - [31]

К вечеру Сергей лежал в больнице. Таня категорически отказалась вернуться в Луганск и, сняв квартиру неподалеку от клиники, осталась жить в Харькове.

И опять потянулись нудные, длинные больничные дни. Нельзя сказать, что Сергей не боялся предстоящей операции. Нет, он боялся. С внутренней дрожью вспоминал все прошлые, с ярким светом огромных ламп, с гнетущей тишиной операционной, с дурманящей волной крови, насыщенной новокаином и болью, отчего хотелось рвануться со стола и закричать: "Хватит! Ведь есть же предел человеческому терпению!"

Побороть, подавить страх помогала засветившаяся надежда получить протез. Как никогда раньше, Сергей понимал теперь нужность и значение этой последней операции. Только она откроет ему возможность какой-либо деятельности. И Сергей торопил время. Он готов был немедленно пойти в операционную, лечь на стол и еще раз пройти через боль, страх, лишь бы скорее получить протез.

Таня в обход больничного режима, позволяющего посещать больных два раза в неделю в строго отведенные часы, добилась разрешения приходить каждый день.

Целыми днями простаивал Сергей у окна палаты, всматриваясь в многолюдный поток, проплывающий по тротуару мимо больницы. И о чем бы он ни думал в эти часы, глаза его машинально скользили по толпе, отыскивая в ней жену. И когда в людском водовороте мелькала зеленая косынка, которую он всегда безошибочно узнавал среди сотен таких же, глаза его загорались радостью, сердце начинало учащенно биться, и он забывал обо всем на свете, кроме этого родного, с задорно вздернутым кверху носиком человека.

В палату Таня входила в белом халате, с застенчивой улыбкой на губах, и Сергею каждый раз казалось, что вместе с ней в помещение врывалось яркое солнце, которое властно раздвигало стены, наполняло все до краев ласковым теплом и светом. И, глядя со стороны на счастливых от встречи супругов, нельзя было подумать, что над этими людьми пронеслась свирепая жизненная гроза. Трудно было поверить, что этот молодой человек с поседевшей головой и двадцатилетняя женщина, пройдя через нечеловеческие боль и страдания, сумели сберечь кристально чистыми, необыкновенно нежными и по-человечески возвышенными чувства друг к другу.

— Счастливый ты человек, Сергей! — с завистью говорили ему его новые друзья.

— Уж чего-чего, а счастья на мою долю выпало с излишком, на пятерых хватило бы! — не понимая причин зависти, иронически отвечал Сергей.

— Что руки… Ты бы посмотрел на себя с Таней нашими глазами. Любовь это тоже счастье. — Говоривший задумался, помолчав, добавил: — Некоторые и с полным комплектом рук и ног, а вот не находят общего языка, калечат друг другу жизнь… да еще как… и не замечают этого…

Назначенный день и час операции надвигались все ближе и ближе. Были сделаны последние предоперационные анализы, проведены исследования, а Сергей не решался сказать Тане, на какое время назначена операция. Не хотелось прибавлять волнений в ее и без того беспокойную жизнь, и вместе с тем Сергей чувствовал, что обидит ее, если не скажет. Лучше пусть обидится на меня, чем будет затыкать уши под дверью операционной", — решил наконец он.

В день операции Таня пришла в клинику раньше обычного. Улыбаясь, вбежала. в палату и остановилась в дверях.

Сергей лежал на постели в знакомой позе, бледный, крест-накрест перепоясанный через грудь бинтами.

— Что такое, Сережа? — шепотом спросила она.

— Все в порядке! Только с операции… — слабо улыбнулся Сергей.

— Я так и знала. Все утро меня как магнитом тянуло в больницу. Чувствовала, тут что-то неладно.

— Чего ж неладного? Жив… даже улыбаться могу…

— Как… операция?..

— Хорошо, Танечка, хорошо. Разве может быть плохо?

— Больно было?

— Испытывал себя — выдержу или нет, чтоб не пикнуть, А ассистент, черт, все время забывал новокаин вводить.

— Ты бы сказал…

— Говорил. Смеется: "Смотри, доктор, сегодня у тебя два ассистента". А тот ему: "Такие больные, коллега, не хуже нас в медицине разбираются. На собственной шкуре практику проходили".

В больнице обедали. Таня сидела рядом с Сергеем и кормила его. Они всегда затягивали время, отведенное на еду, чтобы подольше побыть вместе, поговорить или просто молча посмотреть друг на друга.

В дверь вошла дородная женщина и оглядела больных.

— Петров есть здесь?

— Да, я… — Сергей почему-то испугался.

— Вас просят сойти вниз, протез примерить.

— Чего?

— Протез.

— Уже готов? — не веря своим ушам, переспросил Сергей.

— Первый раз заказываешь?

— Всю жизнь только тем и занимался, что протезы заказывал, — буркнул Сергей.

Не верилось, что сейчас, через минуту, он сойдет вниз, на первый этаж, и увидит руку, не живую, искусственную, которая отныне займет место той мускулистой и сильной, и он должен принять ее, свыкнуться с ней, как с частью своего тела. Сергей испуганно посмотрел на Таню, сорвавшимся голосом спросил:

— Что делать, Тань?..

Протез лежал на столе, согнутый в локте, с натянутой на кисть черной перчаткой. Непомерно длинный большой палец неуклюже прижимался одним кончиком к указательному, образуя неестественную щепоть. От локтя тянулись ремни, сходились на уровне плеча в перепутанный клубок. Сверху, на локтевом сгибе, блестела никелированная гайка.