Всем штормам назло - [3]

Скорби по поводу покушения на исправника в Охотске заметно не было, в том числе у собутыльников и у жены. Она была в два раза моложе Пахомова, замуж выдана насильно. Не раз молодой женщине приходилось неделями сидеть дома, дожидаясь, пока сойдут синяки с лица, после того как она попадала под пьяную руку мужа.

Каждый день раненого исправника навещали Орлов и остальные участники рокового вечера.

Местный царь, он же начальник Охотского порта, капитан 1‑го ранга Захар Захарович Балк, спал и видел, когда ему придёт замена, поскольку отслужил положенные по контракту пять лет и давно сидел на чемоданах. И вдруг, как снег на голову, покушение на убийство важного чиновника. Могли возникнуть осложнения, и вместо Петербурга, возможно, придётся ему ещё бог знает сколько сидеть в этой проклятой дыре. Раздосадованный капитан 1‑го ранга не давал покоя фон Фиргину, чтобы тот поскорее завершил дело. Тем более, что Пахомов остался жив, хотя и находился в тяжёлом состоянии. Ежедневные начальственные разносы заставили судью действовать. Он арестовал чиновника Серебренникова, на которого указал раненый Пахомов как на возможного убийцу. Однако тот представил неопровержимое алиби. Подозреваемого пришлось выпустить. Ну, не сажать же по очереди всех обитателей Охотска!

У Фиргина постоянные вызовы к начальнику порта уже сидели в печёнках. Он подумал и написал заключение, суть которого сводилась к невозможности раскрыть преступление. Опечатав сургучными печатями пухлый том со следственными материалами, доказывавшими его бурную деятельность, отправил их в Иркутск, в надежде, что видит эти бумаги в последний раз.

Орлов ушёл в плавание на Курильские острова по заданию правителя охотского отделения компании и должен был вернуться к концу навигации. Он командовал компанейским ботом «Уналашка».

Балк благополучно дождался сменившего его капитана 2‑го ранга Николая Викуловича Головнина и, сдав ему дела, тут же уехал. На место Пахомова прочили Васильева. Всё шло как нельзя лучше.

Но тут случилось неожиданное. Пахомов, обладавший богатырским здоровьем, стал на глазах поправляться. Он уже рассказывал, как поступит с преступником, который покушался на него, когда его найдёт, а заодно пообещал неприятностей и фон Фиргину, который, как он считал, палец о палец не ударил, чтобы обнаружить убийцу. Обо всём раненый пристав сообщил в письме своей родне в Иркутск.

Фиргин загрустил, однако опять случилось непредвиденное.

5 сентября столь быстро шедший на поправку Пахомов неожиданно скончался.

По городу, где покушение на пристава обсуждалось в каждой избе, вновь поползли слухи.

Орлов не пришёл проводить в последний путь своего приятеля. Бот «Уналашка» по неизвестной причине в Охотске не появился, и где он, никто не знал. Теперь предстояло ждать его появления в следующем году, когда начнётся навигация.

Лето в Охотске заканчивается, едва начавшись. С наступлением холодов, когда стало возможным ехать на нартах, вдова исправника Наталья, распродав и раздарив всё имущество, взяла детей и отправилась в Иркутск, к родным. Её сопровождал стряпчий Васильев, который тоже торопился в столицу Восточной Сибири. В Иркутске решался вопрос его назначения на место Пахомова — это Васильев спал и видел. Но дорогу из Охотска в Иркутск можно было видеть только в кошмарных снах.

Сквозь весь ужас охотского тракта Наталья Пахомова прошла с двумя крошечными детьми. В пути не раз пожалела, что решилась на столь рискованный шаг, но и оставаться в Охотске не могла.

Когда добрались до Якутска, ударили жестокие морозы. Пахомова с детьми остановилась в доме почтальона. Хозяин дома и его жена оказались душевными людьми. Они уговорили Наталью оставить дочь у них: при такой погоде двух детей ей живыми до Иркутска было не довезти. За девочкой она сможет приехать позже, когда морозы ослабеют, или поручит это надёжным знакомым. Пахомова доводу рассудка вняла, и со слезами оставила дочь у добросердечных хозяев.

Между тем многочисленная и влиятельная родня Пахомова кипела негодованием: убийцу не нашли, а дело закрыли. Брат покойного, иркутский чиновник, обратился с жалобой к самому генерал-губернатору. Тот распорядился проверить дело.

Труд фон Фиргина может служить классическим пособием, как нельзя работать. Дело немедленно отправили в Охотск начальнику порта с требованием взять под контроль повторное расследование. При этом в сопроводительной говорилось, что вести следствие нужно «с примерною осторожностью, согласно узаконений, отнюдь не ослабляя силы». Нет бы новому начальнику порта Головнину прислушаться к доброму совету, ведь и Фиргин не случайно стал судейским, тоже имел родню в Иркутске. Мёртвого-то всё равно не воскресишь. Но Николаю Викуловичу хотелось поскорее утвердиться и завоевать авторитет быстрыми и решительными действиями. Капитан 2‑го ранга принялся за дело с большим рвением. Для начала он создал целую следственную комиссию во главе с подполковником корпуса флотских штурманов Петром Ивановичем Ильиным, человеком жёстким и бескомпромиссным. Да иным и не мог быть офицер, в одиночку на байдарке обошедший всю Камчатку и побережье Охотского моря. Почтмейстеру Головин дал указание перлюстрировать письма, чем тот, впрочем, никогда не брезговал заниматься и раньше, но по личной инициативе и для удовольствия своего и супруги. Теперь же он делал это с чистой совестью, выполняя ответственное государственное поручение.