Всем плевать на электро - [2]

— Придется повозиться, — говорю. — Дашь мне с утра поковыряться? Я подготовлю железяки.

— Можно, — разрешает Женя. — Начальство я предупрежу.

* * *

— А ты не думал, что было бы, если бы телепортер и вправду изобрели? — Брат снова берет бутылку и подливает себе — он подпил бы и мне, но в стопке просто нет места.

— Шло бы все оно!..

— Нет, ты подумай, ты представь: вот был бы телепортер — ты туда полез бы?

— Хрен бы. Чтобы меня там наизнанку, или типа муха залетела бы…

— Нет. Не так понял, братан. Предположим, это все работает, годами уже работало, кругом кабинки, люди ходят на работу, в школу, на тусовку — чисто при помощи телепортера. Тогда полез бы?

— Конечно, испытанное ведь. А что, что-то не так?

— Все так, в том-то и дело, братан. Здесь возникает вопрос существования души.

Мне хочется сказать какую-нибудь гадость, но брат перебивает:

— Да, души. Ты слушай: заходишь ты в кабинку здесь, жмешь кнопку — бах! Она разлагает тебя на молекулы и в том же порядке собирает в Штатах. Так?

— Так.

— Тогда вопрос: а если есть в человеке что-то, не состоящее из одних молекул? Не объяснимое простыми импульсами мозга? Вернешься ты в сознание на том конце?

— Так сразу было бы ясно, что телепортеры дохлое дело, — говорю, мусоля рюмку. — А я проспорил свой аппарат…

— Да в том-то и бомба, что непонятно! — в восторге перебивает брат. — Ты вкинься! На том конце выйдет твой двойник! Те же молекулы, то же тело, те же идеи, та же память, но не ты! И никто не заметит, что тебя больше нет, не догадается, что ты вошел, нажал кнопку — бах! — и умер. Нет, я ни за что не полезу в эту хрень. Хотя посмотрел бы. Но…

— Слушай, — перебиваю. — Не мог бы ты свой супергений пустить на значимое дело? Мне нужно несколько штуковин определенного характера, — и потом объясняю, какого.

— Сделаем, но интересно вот: а что тебе мешает, — все не уймется брат, — чтоб примириться с ситуацией, — ну да, это не ты, но копия ведь точная! Все сделает как ты хотел…

— Соберешь мне штуки?

— Я соберу, но…

— Помнишь, мы договорились? Помогать, а не мешать, и каждый за себя.

— Я сделаю. Но можно мне узнать — зачем?

— На всякий случай, — говорю. — На самый крайний случай.

* * *

Весь день я ковыряюсь в клубе, тяну провода, привинчиваю тут и там то да се под бдительным надзором «д?иджея» Жени и пары жирных охранников, вечно чем-то недовольных.

— А это зачем? — тычет пальцем один из них.

— Для звучания, — объясняю через плечо, крепя к стене у входа одну из коробок брата.

— Но мы храним тут рядом инвентарь!

— И что с того? — Я поднимаю брови. — Здесь ниша, нужно скомпенсировать.

— Да, точно, — кивает ему Женя подчеркнуто высокомерно: «Типа, зацените — ведь все равно проспорит же, дурак».

Я еще прибиваю провод, а на входе уже собралась порядочная толпа, и люди все прибывают — я сроду не наблюдал здесь такую кучу, даже на уик-эндах.

— Мы анонсировали большое шоу, — говорит пиджачный Женя. — Ты же что-то приготовил, да? Нет, правда, разорви их! Мне самому в определенном смысле хотелось бы увидеть что-то бомбовое, что-то убойное.

— Я постараюсь, — говорю. — Итак, теперь мы ждем.

Они приходят. Ребята, девочки, еще пока в себе, почти ничего не приняв — в начале вечера им интересно и просто так. Но стоит мне начать и допустить потом одну промашку — я их потеряю.

Я жду, и все они сидят и ждут, облизывая губы, распахнув большие детские глаза. Сегодня вечером все будет по-другому — сегодня я их даже люблю, и мне искренне, до ужаса охота, чтоб все вышло, чтобы все мы хоть на вечер забыли о себе: о нас прекрасных, о нас с проблемами, о нас нескладных и неповторимых, — я хочу смотреть на них в мерцанье стробоскопа и видеть совершенство; видеть электрических созданий в геометрическом танце, не знающих и знать не желающих ничего, кроме танца.

Я хочу, чтоб они понимали электро. Дышали электро. Жили электро. Другой достойной жизни я не знаю.

Зал переполнен, люди уже роятся на танцполе, мест больше нет.

— Эй, д?иджей! Мы начинаем, — кричит Женя. — Эй, закрывайте вход! Мест больше нету.

Два борова пытаются задвинуть стеклянную двустворчатую дверь, но посетители сочатся между створок, пытаются войти, не заплатив, не получив штампа, не оставив вещи на конторке. Тогда охранники, визгливо матерясь, сперва роняют тяжеленную решетку, пристегивают ее к полу и запирают навесным замком, а потом захлопывают створки и кивают. Можно начинать.

— Раз, — говорю в микрофон. — Раз. — Мне холодно и неуютно здесь, но слова льются — я профессионал — и вечер набирает обороты. — Сегодня у нас особенная ночь, и я уверен, что всем она запомнится. Сегодня ночь электро.

Негромко ставлю первую дорожку. Они все смотрят на меня — все как один с детскими глазами, все как одна с пухлыми губками — стоят и смотрят, не произнося ни звука.

— Итак, простые правила, — продолжаю, опираясь на пульт. — Внимание.

И я рассказываю им обо всем, что задумал, — про бомбы. Объясняю, что каждая заведена на пульт, что мной покрыто все — весь клуб учтен до сантиметра, и что пульт я знаю как свою ладонь. И любая малейшая попытка покинуть клуб им обойдется минимум в одно здоровье, а то и в жизнь. А то и не в одну.