Вселенская пьеса. Дилогия - [5]

— Я уверен, что нет, но мы попробуем. Возьмешь с собой передатчик, если упрутся, оставишь в челноке, но без споров, ясно? Нет, значит, нет…

— Я сам тебя всему этому учил, — Родеррик улыбнулся, — но ученик претендует на то, чтобы превзойти своего учителя.

— Прости, — быстро пробормотал Доров. — Мне тревожно. Сколько смогу, я буду с тобой, если они запретят взять браслет с микрофоном. Но ты же понимаешь, это продлится недолго, потом я буду вынужден отступить. Я продержусь как можно дольше и, если что…

— Все будет хорошо, — успокоил его Родеррик, но со словами капитана что-то неуловимо изменилось. Стерт уже знал, что не вернется, но отступать теперь было поздно. Отказ в посещении инопланетного корабля нанес бы серьезное оскорбление его экипажу.

— Все будет хорошо, — повторил он. — И не надорвись, не мучай себя. Я справлюсь и сам.

Родеррик заглушил двигатели и открыл колпак кабины, немного неуклюже выбрался из челнока. Здесь гравитация была чуть больше земной, как при полете, при малой перегрузке и Родеррику показалось, что кто-то невидимый встал за спиной, положив ему на плечи тяжелые руки. О, как он не любил перегрузки! Как его кости протестовали против них, как сердце начинало бухать в груди, когда они заканчивались! Он слишком стар для таких трюков. Вот выбраться бы отсюда, да так, чтобы не оскорбить андеанцев…

Внутри ангар был покрыт тем же металлом, что и поверхность корабля. Серебристая и гладкая, она не отражала света, поглощая его. Какое-то защитное покрытие.

Землянина уже встречали, и Родеррик приятно удивился внешностью контактера. В ровном белом свете, которым был заполнен ангар, Родеррик увидел одного единственного андеанца: высокого, стройного мужчину, похожего на человека, но для человека казавшегося слишком красивым и чересчур утонченным. У контактера были узкие глаза, очень изящные, вытянутые черты лица, худые руки с длинными пальцами. Белая кожа подчеркивала глубину глаз, тонкие губы отдавали голубизной, волосы были длинными, такими же белыми, как кожа, словно их посыпали мукой. На фоне этой белизны яркие зеленые глаза завораживали, притягивали взгляд.

Родеррик подошел к андеанцу, сдержано поклонился, андеанец приветственно наклонил голову, представился и голос его, мурлыкающий, теплый, словно разогретый мед, заставил землянина забыть об осторожности и той опасности, которой он подвергался, взойдя на борт инопланетного корабля.

— Я Мелогор, младший управляющий кораблем, рад приветствовать вас на Арункине.

— Я, Родеррик, помощник капитана корабля Ворон, рад присутствовать на корабле Арункин.

— Вам придется это оставить, — Мелогор указал тонким пальцем на браслет на запястье Родеррика.

Старик лишь кивнул — он этого ждал. Вернулся к челноку, снял браслет, положил его почти бережно на сидение пилота и повернулся к андеанцу.

— Пойдемте, — Мелогор развернулся и двинулся вперед к темному выходу из ангара. Значило ли это, что официальная часть знакомства завершена, или это просто встречающий?

То, что по началу показалось землянину темнотой, оказалось темным непроницаемым для глаза силовым полем непонятной Родеррику природы. Впрочем, ничего удивительного, старику было не понятно, как способен существовать и функционировать Ворон, а ведь он летал на нем уже восемь лет!

— Не бойтесь, — Мелогор обернулся, его губы дрогнули, края их слегка приподнялись. Наверное, это была улыбка. — Пойдемте.

А я и не боюсь, — проворчал про себя Родеррик, но ощутил холодок предчувствия, пробежавший вдоль позвоночника. Поздновато!

Шаг, и он погрузился в черное полотно поля… и оказался с другой стороны, ослепленный еще более ярким, теплым светом, который наполнял корабль изнутри. Воздух казался белым, пронизанным лучами искусственного солнца, висевшего высоко над головой.

Они стояли на балконе из белого камня с рельефным, теплым от прикосновения солнечных лучей парапетом. Балкон опоясывал корабль изнутри, множество белокаменных лестниц, спускающихся в ярусные зеленые сады, вело вниз. Здесь было тепло и спокойно, желтый свет приятно успокаивал глаза. Прекрасные существа везде с собой несли удивительный мир, спрятанный в скорлупку космического корабля.

В воздухе нежно пахло цветами, над травой, перелетая от одной белой звездочки цветка к другой, порхали пронзительно голубые насекомые с длинными крыльями, повисшими бахромой. То тут, то там, на скамейках под прихотливо изогнутыми, незнакомыми, высокими деревьями, похожими чем-то на туи, на траве, на белых ступенях лестниц сидели и прогуливались прекрасные люди. Женщины и мужчины. Не похожие на Мелогора, и с тем неуловимо повторяющие его утонченную красоту. Яркая, показавшаяся Родеррику праздничной, одежда — не серые летные комбинезоны как на Вороне — а настоящая, свободная одежда лишь подчеркивала красоту и щемящую остроту красок, удивляла глаз, казалась непривычной после глубокой спокойно темноты космоса.

Вот чего ему, Родеррику, так не хватало все это время. Ему не хватала аромата разнотравья и яркости цветущего лета, ему не хватало тепла и скрипа кресла-качалки в собственном саду…

— Это мой народ, — сказал Мелогор. — Я хотел показать тебе это прежде, чем ты пойдешь к Королеве. Нас очень много, мы любим красоту, уважаем спокойствие, мудрость и силу. Ты пойдешь к Королеве, а я отправлюсь на ваш корабль, как только провожу тебя. Так должно быть. Ты выбран в качестве еды. Это великая честь.