Вселенная Риддика - [21]

— Он «фурианский жемчуг»! Вот лучшее доказательство его верности!

— И вы хотите, чтобы он отдавал здесь приказы?

— Приказы воинов высшей касты не обсуждаются! Потому что, это приказы самой Фурии!

— Кто теперь в это поверит?

Риддик хмурился, пытаясь разобрать слова и понять, о чем говорили за дверью. Потом он услышал шум. Люди вставали и уходили из зала. Когда все стихло, он услышал:

— Вы можете осуждать меня, оспаривать мои решения. Но я буду до конца против того, чтобы посвятить Риддика в проект Магнус-6 и показать ему Фурию. Для меня он седьмой Лорд-маршал. Некромангер. Враг!

Риддик толкнул ладонью дверь и вошел в зал. Везде был белый цвет и Риддик со стоном зажмурился.

— Белый цвет… — проворчал он. — Для меня белый цвет — это цвет боли. И цвет непозволительной роскоши.

Надев очки, он посмотрел на мозаику на потолке с изображением исторических событий, потом посмотрел в глубину зала, где в полном одиночестве на возвышении в центральном кресле сидел человек, и сказал:

— Но роскошь можно обозначить по-другому. Взять хотя бы Тронный Зал на моем флагмане. Он выглядит куда более вычурней и помпезней, со своими многоярусными балконами, колоннами, лестницами, статуями и троном. Один пульт управления Монументами чего только стоит…

Старейшина Совета подслеповато прищурился, пытаясь разглядеть того, кто вошел в зал со стороны смотровой галереи и теперь идет к нему.

«Наверное, это Роберт, — подумал он, а потом, совершенно неожиданно для себя, узнал вошедшего человека, и тут же почувствовал страх, глубокий, животный, который сделал его тело ватным и абсолютно непослушным. — Бог мой! Это он…»

Старейшина вцепился в кресло и упрямо сжал челюсти, пытаясь вернуть контроль над телом.

«Я никому не позволю командовать здесь и забрать у меня всё, к чему я так долго шел!»

Но чем больше он пытался контролировать себя, тем сильнее сдавливало шею, будто горячим обручем, тем шире он открывал рот, хватая воздух и задыхаясь, тем ниже сползал с кресла.

Риддик наклонился над старейшиной, взял его за ворот, притянул к себе и тихо спросил:

— Что воины требовали от Совета?

Старейшина закрыл глаза и, чувствуя дыхание Риддика на своем лице, затряс головой.

— Не заставляй пытать тебя. Я умею это делать.

— Они требовали убрать защитный купол…

Риддик отпустил его одежду, и старейшина, весь в липком поту, с белой пеной у рта, упал в кресло, теряя сознание от нахлынувшего напряжения и страха.

Какое-то время Риддик стоял и смотрел вперед себя, не видя ничего, размышляя. Потом он вернулся в библиотеку.

— Где Гера? — садясь в кресло, спросил он у Роберта.

— Ушла наводить в баре порядок.

Риддик кивнул: наверху остался залитый кровью бар.

«Наверное, надо о чем-то спросить Роберта. Но о чем?» — подумал он.

Роберт деликатно молчал, справедливо полагая, что Риддик находится под впечатлением от увиденного, и с нетерпением ждал, когда тот начнет задавать вопросы.

— Расскажи, о чем считаешь нужным.

Роберт приготовил длинный рассказ о том, как шесть тысяч лет тому назад в Галактике неожиданно разразилась чудовищная война, в которой все до единой расы устроили жестокую резню за мировое господство, покоряя отсталые народы, воюя друг с другом за технологии и новые территории. Как флот некромангеров вынырнул из ниоткуда и принялся пожирать союзные планеты Альянса, итак трещавшего по швам. Как Миры, оставшись в одиночестве, начали исчезать или прятаться в темноте.

Роберт набрал полную грудь воздуха и уже хотел было выложить все это Риддику, но осекся.

«Расскажи, о чем считаешь нужным».

А так ли нужны эти древние истории? Будет ли Риддику интересно слышать о том, что ученые успели накрыть Фурию и еще пять колоний защитными куполами, спрятав их от царившего вокруг ужаса?

Роберт посмотрел на Риддика, который сидел в огромном мягком кресле, расслабив плечи, опустив руки на широкие подлокотники, и, неожиданно для самого себя, начал рассказывать:

— Живя на Фурии, мы всегда знали, что планета живая. Мы ощущали ее внутри себя, чувствовали низкое дыхание и слышали ее голос, воспринимая его как свой. Мы оберегали ее от астероидов и комет. Мы исследовали недра других планет, но не смели посягнуть даже на самую маленькую пещеру на самой Фурии. Потом мы объединились с Альянсом. Пришли новые человеческие расы, и всё перемешалось. С веками многие наши способности утратились, а вместе с ними была потеряна и связь с планетой. Осталась только память.

Роберт говорил и говорил. Риддик слушал его и думал о своём. Его не обидели слова, которые он услышал о себе на Совете — репутацию не исправишь, да и действительно много всего было. Но на Совете он узнал другое. Историю своего народа.

В груди заныло, и Риддик прижал руку к левому боку.

Его первые воспоминания были о жутком холоде, боли и голоде. Всю свою жизнь он плотно закрывал дверь в то небольшое пространство, которое все называли душой, и приучал себя к одиночеству. И как тяжело и больно было думать о том, как бы он жил, сложись всё по-другому.

Риддик встал. Хотелось пить. На чайном столике возле дивана на подносе стояли фужеры и графин с темной пахучей жидкостью.

— Что здесь?