Вселенная Айн Рэнд: Тайная борьба за душу Америки - [92]

Этика — это субъективная роскошь или объективная необходимость?»[207]

Это была не какая-то отдельная ремарка, а постоянно звучащая тема, к которой Рэнд часто возвращалась: «Человеческое существо нуждается в системе координат, в понятной картине бытия, пусть даже самой простой»;[208] «Будучи человеческим существом, вы поставлены перед фактом: вам необходима философия».[209]

Неожиданно поддавшись порыву, Гринспен ослабил защиту и выдал нам то, что вложила в него Айн Рэнд. Но поскольку все внимание было сосредоточено на его знаменитом «изъяне» (в 2010 году в Британии даже вышел документальный фильм под названием «Изъян»), то ремарку об «идеологии» никто не заметил. Рэнд настолько мало понимали, что публичное признание Гринспена в верности своей наставнице пропустили мимо ушей.

Гринспен не отрекался от своей идеологии: он в очередной раз подтвердил свою приверженность к ней. И продолжал подтверждать снова и снова. Незадолго до того, как предстать перед комиссией Ваксмана, Гринспен-объективист материализовался в Джорджтаунском университете, где выступил с докладом. Он напомнил аудитории, что «подавляющее большинство сделок должно быть добровольным, а это предполагает необходимость верить на слово тем, с кем мы ведем бизнес, — почти всегда совершенно незнакомым людям. Примечательно, что огромное число контрактов, в особенности на финансовых рынках, вплоть до недавнего развития информационных технологий, заключались устно и начали подтверждаться письменными документами только в последнее время, да и то после сильного изменения курсов ценных бумаг. Мы полагаемся на личные интересы противной стороны, которая, оберегая и улучшая свою репутацию, предоставляет качественные товары и услуги».[210]

Хотя публике это было неизвестно (если только она не состояла из тех трех процентов американцев, которые читали антологию «Капитализм»), Гринспен вернулся к теме, которую развивал в своем эссе «Посягательство на неприкосновенное» сорокалетней давности. Он прямо подошел к сути своего выступления: Айн Рэнд была права. Он был прав.

«В рыночной системе, основанной на доверии, репутация обладает главной экономической ценностью. Поэтому я потрясен тем, насколько мало в последние годы мы заботимся о своей репутации. Когда утрачено доверие, под явной угрозой оказывается и способность нации совершать сделки». И в этом заключается основная причина финансового кризиса, заявил он. «За последний год недоверие к бухгалтерским записям банков и прочих финансовых институтов в контексте неадекватных акций привело к массовым колебаниям в вопросе о предоставления ссуды. И в результате — к замораживанию кредитов».

По словам Г ринспена, получается, что финансовую агонию вызвали не алчность и эгоистичность банков, не хищнические субстандартные кредиты и торговля ценными бумагами с ипотечным покрытием. Не неспособность таких людей, как он сам, осуществлять контроль на рынке. Причина была в недостатке веры у тех, кого Айн Рэнд воспевала, как героев капитализма.

Через два года, в 2010-м, банкротство крупнейшего инвестиционного банка «Lehman Brothers» опрокинуло все доводы Гринспена, показав, что проблема ведущего финансового конгломерата — нев недостатке доверия к бухгалтерским записям фирмы, а в нечестности этих записей. Банк прибегал к некоторым уловкам, благодаря которым почти все риски участия в деривативных сделках не попадали в отчетные ведомости. Гринспен, которого это не смутило, написал статью, в которой высказал мнение, что кризис 2008 года было невозможно предотвратить: иными словами, он и Айн Рэнд оказались правы. Виновные были повсюду: недостаточный уровень капитала, плохо работающие кредитно-рейтинговые агентства. Это был классический Гринспен, с избытком непонятных фраз и математических формул, и за всем этим словоизвержением стояла та самая мысль, которую он продвигал во время службы в правительстве: в чем бы ни заключалась проблема, регулирование — не решение. Гринспен настаивал на том, что основное положение плана регулирования, тщательно разработанного президентом Обамой, — регулирующий орган должен постоянно отслеживать рыночные риски — «противоречит здравому смыслу». Анализ Гринспена был полностью основан на недостатках экономического прогнозирования, и он полностью игнорировал то, что регулирование рыночных рисков подразумевает гораздо больше, чем простое прогнозирование.[211]

Весь 2010 и 2011 годы Гринспен продолжал негодовать все яростнее, проталкивая свою идею «свободного рынка любой ценой». Он был чрезвычайно лоялен и идеологически последователен. Уж здесь надо отдать ему должное. Гринспен — не какая-нибудь там сума переметная. Он по-прежнему — тот же, каким был во времена «Коллектива», товарищ и верный приверженец Рэнд, лектор и эссеист, составитель аннотаций для Пейкоффа, противник законопроектов, выступающий за повышение налога на зарплату и непоколебимый истребитель любых регулирующих законов, какие только встречаются ему на пути. Все еще юный энтузиаст — восьмидесяти пяти лет.

В апреле 2010 года он начал постоянно мелькать в средствах массовой информации, пытаясь одновременно отстоять свою идеологию и спасти репутацию, уверить общество, будто кризис, который он лично помогал создать, по некоторым признакам, идет на спад. Теперь он старался убедить всех, будто был всего лишь винтиком в громадном и плохо функционирующем механизме, всего лишь еще одной жертвой редчайшего глобального экономического бедствия, зарождение которого относится аж к периоду разрушения Берлинской стены.