Всего один год - [122]

– Замёрзнешь…- Улыбнулся я.

– Нет-нет,- она замотала головой.- Я специально тренировалась, обливалась холодной водой… Валялась в снегу… Даже насморк схватила… сначала… С непривычки просто… Я не замёрзну…- Она как-то затравленно поглядела на меня:

– Я дурочка, да?- Я только ласково улыбнулся в ответ, взяв её голову в ладошки.

– Дурочка, дурочка…- сокрушённо вздохнула она.

– Перестань…- Я с тревогой заглянул в её пытавшиеся ускользнуть глаза,- мне действительно нравится… Но я действительно боюсь, что тебе будет холодно… Хотя и хотел бы на это полюбоваться…

– Правда?- Лидочка недоверчиво посмотрела на меня.

– Правда, правда…- Успокаивающе прошептал я, любуясь ей… почему-то…

– Так… Я разденусь?- Лидочка быстро расстегнула пуговки и, нерешительно оглянувшись, сбросила шубку. Под шубкой оказалось коротенькое коктейльное платьице, настолько плотно облегающее её стройную фигурку, что я невольно оглянулся: не видит ли кто?- Я… нравлюсь тебе? Такой…- нерешительно спросила она.

– Очень…- Оторопело прошептал я.- Только оденься, ради Бога…

– Почему?- Тревожным шёпотом спрашивала Лидочка.

– Да потому, что здесь холодно…- Озабоченно шептал я, пытаясь отряхнуть от снега и набросить на неё шубку.

– Мне не будет холодно… Я закалённая…- Пыталась неуверенно шептать она дрожащими губами.- Я зимой снегом растиралась…

– Во-первых, у нас зимой бывает два-три градуса ниже нуля, редко – пять. Здесь – от пяти до десяти считается нормой. Сегодня – десять. А бывает и тридцать.

– Но ведь широта…- Пыталась больше оправдываться, чем спорить, уже начавшая замерзать Лидочка.

– Есть такое понятие, как континентальный климат.- Возразил я.- И здесь, в трёх тысячах миль от океана, зима…- я усмехнулся,- малость посуровее, чем у нас на побережье…- Лидочка кивнула – видимо, какие-то воспоминания из школьного курса географии шевельнулись в её прелестной головке. Но шубку она застёгивать всё же не стала – просто запахнулась поплотнее, и всё.

– Я тебе действительно нравлюсь? Такой?…- Нерешительно взглянув исподлобья, спросила она.

– Да.- Почему-то уверенно сказал я.

– Хочешь ещё посмотреть?

– Хочу. Но не буду. Пока не потеплеет.- Как можно твёрже сказал я. Лидочка улыбнулась.

– Ты лучше…- Я лихорадочно пытался сообразить, что же должно быть лучше, и, наконец, сказал:

– Ты лучше расскажи мне о себе. Просто расскажи, и всё.

– Что тебе рассказать?- Осторожно спросила Лидочка.

– Что-нибудь такое, чего я ещё не знаю.- Улыбнулся я. Продолжай меня озадачивать. Только не так, чтобы привлекать внимание прохожих…- Лидочка улыбнулась:

– А их здесь нет. Они сейчас бегают по магазинам, покупая подарки. А здесь живём только мы с тобой – ты и я. И можем вытворять, что хотим.

– Ну, не совсем…- Усмехнулся я.- Есть вещи, которые лучше делать без свидетелей…

– Ты уверен?- Вдруг, резко подняв глаза, в которых играли чёртики, спросила она.

– Ну…- Я замялся.- Не знаю… Не пробовал.- Я думал, что выкрутился.

– Вот как попробуешь – так и будешь говорить…- Загадочно пропела она.

– А…- неясная тревога, аки червь сомнения, заставила меня спросить:

– А ты пробовала?- "Интересно, где и с кем…". – пронеслось в голове.

– Пока нет,- с загадочной ухмылкой произнесла она.- Но теперь у меня, кажется, могут быть шансы…- Ну, что я мог ответить этой шельме? Я молчал. Долго. Она – тоже. Потом она вдруг заговорила. Ни с того, ни с сего:

– Ты знаешь… Я была такая… своеобразная девчонка. С одной стороны – жуткое желание, с которым почти невозможно совладать; с другой – совершенно жёсткое, классическое воспитание, вследствие которого случайные партнёры для меня просто не существовали. С одной стороны – может, это воспитание меня и спасло; с другой – не хочется вспоминать, чего мне стоили эти годы…- Она передёрнула плечами,- с шестнадцати лет и до сих пор…- Я молчал, боясь прервать её откровения.- Слава Богу, что он не обидел меня родителями – они, как мне кажется, видели и понимали, что со мной происходит… Хоть и не до конца, конечно… Но я безмерно благодарна им за попытки понять и помочь…- Она поморщилась – не решаясь, видимо, сейчас пересекать некоторый предел откровенности.- Потом пришла Любовь – так, по крайней мере, мне тогда показалось… Не придирайся к словам, Анри… Мне и сейчас так кажется…

– Что кажется?- Шёпотом спросил её я.

– Что я люблю тебя…- Спокойно ответила она, совершенно обречённо глядя на меня в упор.- И я ничего не могу с этим поделать… Как бы ты ни пытался определить или переопределить понятие "любви"…- Она на секунду замолкла.- И… Ты знаешь…- Она как бы поколебалась – стоит произносить эти слова или нет,- Я… Я боюсь, Анри…

– Боишься?- совершенно искренне удивился я.- И… чего же?

– Ты знаешь…- Лидочка взволнованно облизнула губы, затем нерешительно подняла на меня глаза и, глядя в упор, продолжала:

– Люди – существа разные… Очень разные… И, если они хотят жить вместе… Быть рядом… То очень многое зависит от их терпимости… к тому, что их в другом человеке удивляет… раздражает… обескураживает… озадачивает – к тому, что им непонятно…

– Я постараюсь тебя понять…- Пообещал я, осторожно прижимая её к себе.

– Нет, подожди…- Лидочка сделала попытку освободиться,- я о большем… Бывает так, что не всё в другом человеке понятно, или не всё понятно сразу… Бывает, что взгляды на какие-то вещи отличаются, и порой – очень сильно… И приходится говорить не о взаимопонимании – в той области, где оно сравнительно легко достигается, а о терпимости – в той области, где его достигнуть не удаётся…