Всего один день - [87]

— Уиллем де Ройтер — распространенное имя, n’est-ce pas?[83] — говорит она. А потом — я даже не думала, что Селин на это способна — она краснеет. И я понимаю, что она тоже пыталась его найти. И тоже не смогла. И я сразу предполагаю, что я неправильно поняла и ее — если не полностью, то хотя бы в какой-то мере.

Я достаю лишнюю открытку, купленную в Париже. Пишу на ней свое имя, адрес, другие важные вещи, и отдаю Селин.

— Если снова увидишь Уиллема. Или если окажешься в Бостоне и тебе надо будет где-нибудь переночевать — или вещи оставить.

Селин берет открытку и читает. Потом бросает в ящик.

— Босс-тон. Думаю, мне Нью-Йорк интереснее, — фыркает она. Мне даже, можно сказать, лучше становится, когда к Селин возвращается ее высокомерие.

Я думаю о Ди. Он с ней справится.

— Это, наверное, тоже можно организовать.

Когда я подхожу к двери, Селин окликает меня по имени. Я разворачиваюсь. И вижу, что она откусила кусок от макарона и круглое печенье превратилось в месяц.

— Извини, что назвала тебя трусихой, — говорит она.

— Ничего. Иногда я и правда такая. Но я стараюсь стать смелее.

— Bon[84]. — Она делает паузу, и если бы я не была уже достаточно с ней знакома, подумала бы, что она мне улыбнется. — Если снова увидишь Уиллема, смелость тебе понадобится.

Я сажусь на краю фонтана и обдумываю слова Селин. Не могу до конца понять, это была поддержка или предупреждение, может, и то и другое. Но все равно это кажется отвлеченной теорией, потому что я уже зашла в тупик. Она не знает, где он. Я могу попробовать еще поискать в Интернете или отправить очередное письмо на адрес «Партизана Уилла», но других выходов у меня нет.

Смелость тебе понадобится.

Может, оно и к лучшему. Наверное, на этом я остановлюсь. Завтра пойду с тусовкой из Оз в Версаль. Мне кажется, что это нормальное решение. Я достаю карту, подаренную Сандрой и Ди, чтобы посмотреть, как дойти до хостела. Тут недалеко. Доберусь пешком. Проводя по своему маршруту пальцем, я натыкаюсь не на один, а сразу на два больших розовых квадратика. Ими на этой карте обозначены больницы. Я подношу карту поближе к глазам. Эти розовые квадратики повсюду. В Париже безумно много больниц. Я начинаю водить пальцем вокруг сквота художников. На ширине моего пальца там несколько больниц.

Если с Уиллемом что-то случилось рядом со сквотом и ему наложили швы, велика вероятность, что это было сделано в одной из этих больниц.

— Спасибо, Ди! — кричу я в послеполуденное парижское небо. — И тебе спасибо, Селин, — добавляю я потише. А потом поднимаюсь и иду.

На следующий день Келли прохладно приветствует меня, и я понимаю, что ей это тяжело дается. Я извиняюсь за то, что сорвалась вчера вот так.

— Все нормально. Но сегодня-то ты пойдешь с нами в Версаль?

У меня лицо вытягивается.

— Не могу.

Она тоже напрягается, видно, что обиделась.

— Если не хочешь с нами гулять, так и скажи, не надо мучиться и что-то выдумывать.

Я не знаю, почему я ей ничего не сказала. Просто это кажется глупым — приехать сюда, претерпеть столько мучений ради какого-то парня, которого я знала всего один день. Но теперь я рассказываю Келли сокращенную версию этой длинной истории, включая безумные планы на сегодня, и она слушает очень серьезно. Когда я заканчиваю, она легонько кивает.

— Понимаю, — торжественно говорит она. — Увидимся за завтраком.

Когда я спускаюсь в зал, где подают завтрак, вижу, что Келли и все ее друзья сгрудились за одним деревянным столом, разложив на нем карты. Я беру круассан, йогурт и чай и подхожу к ним.

— Мы идем с тобой, — объявляет она. — Все.

— Что? Зачем?

— Потому что тебе для этой задачи нужна целая армия. — Все остальные невпопад мне салютуют, и все начинают что-то говорить. Вместе и громко. На нас косо посматривают, но ребят уже не удержать. Только бледная миниатюрная девчонка, расположившаяся на самом краю нашего стола, не участвует в разговоре, а сидит, уткнувшись в книгу.

— Вы точно уверены, что не хотите идти в Версаль?

— Версаль — это реликвия, — убеждает ее Келли. — Он никуда не денется. А это — настоящая жизнь. Настоящая романтика. Разве можно найти что-нибудь более французское?

— Мы идем с тобой, нравится тебе это или нет. Даже если придется обежать все французские больницы отсюда до Ниццы, — добавляет Шеззер.

— Думаю, этого не потребуется, — говорю я. — Я посмотрела на карту и сократила список до трех больниц.

Девочка-эльф поднимает на меня взгляд. Глаза у нее такие бледные, как будто одна вода.

— Прости, ты сказала, что вы идете в больницу? — спрашивает она.

Я смотрю на австралийцев — свою разношерстную и полную восторженного энтузиазма армию.

— Видимо, да.

Девочка-эльф смотрит на меня как-то странно и пристально.

— Я с больницами хорошо знакома, — тихо говорит она.

Я тоже смотрю на нее. Честно говоря, не могу представить себе ничего более скучного, разве что пройтись по французским биржам труда. Даже и не думаю, что ей может захотеться пойти с нами. Разве что ей одиноко. Это я могу понять.

— А ты? И ты хочешь с нами пойти? — спрашиваю я.

— Не особо-то хочу. Но думаю, что надо.

Ближайшая больница на карте оказывается частной, нас целый час посылают из кабинета в кабинет, и лишь потом мы узнаем, что у них хоть и есть пункт первой помощи, людей с улицы они почти не берут, их чаще отправляют в государственные больницы. Нас посылают в больницу Ларибуазьер. Там мы сразу отправляемся в «urgences»