Всегда вместе - [54]

Шрифт
Интервал

Первое поколение разведчиков недр не уставало рассказывать «легендарные» эпизоды похода 1939 года, снисходительно и терпеливо наставляло своих преемников и последователей.

— А что должно быть главным в походе? — спрашивал какой-нибудь шестиклассник.

— Главным? — переспрашивал Зубарев. — Главное, чтобы ноги были длинные и голова не была пустой.

— Ладно тебе! — сердился на Трофима Тиня Ойкин и отвечал за него: — Главное, чтобы дружба была и каждый верил товарищу, как себе… Разве ты не испытал во время похода силу дружбы? — спрашивал товарища Тиня Ойкин.

— Испытал, Малыш, верно. Но ведь и самому не надо быть лопухом!

— Надейся на себя и помогай товарищу — вот мое правило, — отвечал Малыш. — Оно проверено походом.

— А мое правило, выходит, какое — «помогай себе и надейся на товарища»? Да? Ты это хотел сказать?

— Троша, — вмешалась Зоя, — ты стал таким злюкой, что к тебе подходить опасно.

— Почему, гражданка Вихрева? Разве я сказал что-нибудь обидное? Разве я неправ?

— Нет, Троша, ты просто раньше был спокойней, а сейчас раздражаешься.

— Да? Не замечал.

Троша отошел к шведской лестнице, справа от которой висела его географическая карта.

— Что тебе, Зоя, надо от него! — сердито сказал Антон. — Не затрагивай!

— Вчера вечером, — зашептала Зоя Малышу и Сене Мишарину, — Троша ходил к директору, отпрашивался домой. Платон Сергеевич не разрешил. Вот он и злится.

— Что-нибудь случилось! Может, с Дарьей Федоровной плохо?

— Неужели бы он нам не оказал, скрыл? — воскликнула Зоя и повторила: — Ишь, какой стал! И чего он загордился?

— Я уж с ним и в шахматы перестал играть, — заметил Сеня. — К каждому ходу цепляется.

— Надо бы поговорить с ним, — сказал Тиня. — Что-то с ним происходит.

— А я знаю, знаю! Догадалась! — почти крикнула Зоя и сразу же зажала себе рот ладонью. Она с таинственным видом нагнулась к Малышу: — Он, наверное, влюбился! Но в кого? У нас в классе нет ни одной интересной девочки.

— А ты? — опросил, улыбаясь, Малыш.

— Я курносая! Нет, надо за ним проследить… Только Поле не говорите, а то она расстроится. Ома ужасно расстраивается, когда кому-нибудь из нас плохо…

Зубарев так всю перемену и не отходил от своей географической карты.

Была середина марта, а морозы стояли шальные, трескучие, казалось — бесконечные.

Дед Боровиков постучал однажды в заросшее снежным мхом окно Евсюковых.

Хромов и Кеша вышли во двор за водой. Что это была за вода! Она громыхала в ведрах. Из дедова ковша валились в них блестящие остроребрые куски льда: ковш не успевал опорожниться, а поверхность воды в бочке уже затягивалась ледяной корой. Во дворе, как жесть, похлопывало развешанное на веревке, затвердевшее с мороза белье.

Дед укоризненно приговаривал:

— Вот тебе на! Март январь догоняет! Теперь уж до «сорока мучеников» вымерзать будет. До самых именин моих.

— Сколько, же вам, Петр Данилович, исполнится? — позевывая от холода, рассеянно спросил Хромов.

— Семь десятков, Андрей Аркадьевич. На восьмой пойдет… Да вы ведерко-то лучше придерживайте. Оболью ненароком — враз коркой зарастете… Нынче, — продолжал дед, — год у меня круглый получается: от роду семьдесят стукнет, в браке состою пятьдесят годов и в школе рудничной уж двадцать лет работаю… Вот оно как.

Дед от удовольствия покрутил головой: очень его забавляло то, что он говорил.

— Кругом год круглый, кругом, — повторял Боровиков. — Вы почто без рукавиц?

Хромов внимательно посмотрел на старика:

— Привык, Петр Данилович, приучился… Неужели двадцать лет в одной школе! Как же без юбилея?

Боровиков не расслышал или не понял:

— Вот что верно, то верно, Андрей Аркадьевич: здоров, здоров, не болею, ни одного дня в школе не пропустил… Пожалуйте ко мне через воскресенье на именинный пирог. Старуха бражки наварит — ног не почуете… Десять талончиков за вами за воду, не забудьте.

Дед погнал пегую заиндевевшую лошадку на набережную — к квартире Геннадия Васильевича. Хромов долго смотрел ему вслед, занятый новой мыслью.

Кеша удивлялся задумчивости учителя географии, когда они вдвоем шли в школу. А Хромов шел и думал о деде Боровикове, о старом партизанском деде: «Семьдесят, пятьдесят, двадцать: долгая жизнь, верная любовь, честный труд…»

Деда любили, деда уважали, деда звали в гости, с дедом советовались. И он всегда был одинаков — со своей свежей шуткой, острым словом, веселостью характера, неутомимой бодростью духа. Дед сросся со школой, в которой был и водовозом, и столяром, и завхозом, и своеобразным неофициальным «дядькой» для школьников.

— Посмотрите, — отвлек учителя Кеша. — Верблюды… на Голубую падь груз везут.

На Новые Ключи через таежную чащобу, через кедровую глухомань прибыл верблюжий караван. Желто-бурые косматые животные, впряженные в сани, высокомерно несли приплюснутые головы. Из разверстых, наискось двигающихся челюстей выпирали крупные и желтые, как у курильщика, махорочного цвета зубы.

Верблюды ложились на мерзлую землю, подобрав ноги в «калошах» из толстой кожи. Они старательно пожевывали топыристыми губами, выпыхивали из пасти клубы пара и терпеливо ожидали погонщиков на Урюм.

Хромов с удивлением рассматривал горбатых степняков, безмолвно и важно несших свою службу в суровой забайкальской тайге. Но рудничным жителям верблюжий караван был не в новинку. Только вечно любопытная детвора собиралась вокруг равно длинных животных, тыча в них пальцами и выкрикивая «тымэн, тымэн» — монгольское слово, перекочевавшее, как верблюды, из степей в тайгу, в русский обиходный разговор.


Еще от автора Оскар Адольфович Хавкин
Дело Бутиных

Что знаем мы о российских купеческих династиях? Не так уж много. А о купечестве в Сибири? И того меньше. А ведь богатство России прирастало именно Сибирью, ее грандиозными запасами леса, пушнины, золота, серебра… Роман известного сибирского писателя Оскара Хавкина посвящен истории Торгового дома братьев Бутиных, купцов первой гильдии, промышленников и первопроходцев. Директором Торгового дома был младший из братьев, Михаил Бутин, человек разносторонне образованный, уверенный, что «истинная коммерция должна нести человечеству благо и всемерное улучшение человеческих условий».


Моя Чалдонка

Великая Отечественная война. Из маленького забайкальского поселка на реке Чалдонке один за другим уходят на фронт мужчины. А жизнь не останавливается; день и ночь, до самого ледостава, намывают золото драги, месяцами не выходят из тайги охотники. Женщины и подростки заменили мужей, отцов и братьев. Однако работа для победы — этого слишком мало для двух школьных приятелей — Димки и Веньки. Они хотят сами сражаться с фашистами и решают бежать на фронт. Об их приключениях и о других событиях в таежном поселке, о дружбе и мужестве рассказывает эта повесть, написанная известным детским писателем Оскаром Адольфовичем Хавкиным.


Бурундук

Две маленькие девочки, сёстры Лера и Уля, месяц живут у деда в охотничьей избушке, знакомятся с окружающим таёжным миром, заводят особую дружбу с бурундуком.


Рекомендуем почитать
Однажды прожитая жизнь

Отрывки из воспоминаний о военном детстве известного советского журналиста.


Зеленый велосипед на зеленой лужайке

Лариса Румарчук — поэт и прозаик, журналист и автор песен, руководитель литературного клуба и член приемной комиссии Союза писателей. Истории из этой книжки описывают далекое от нас детство военного времени: вначале в эвакуации, в Башкирии, потом в Подмосковье. Они рассказывают о жизни, которая мало знакома нынешним школьникам, и тем особенно интересны. Свободная манера повествования, внимание к детали, доверительная интонация — все делает эту книгу не только уникальным свидетельством времени, но и художественно совершенным произведением.


Снеговичка

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Заколдованная школа. Непоседа Лайош

Две маленькие веселые повести, посвященные современной жизни венгерской детворы. Повесть «Непоседа Лайош» удостоена Международной литературной премии социалистических стран имени М. Горького.


Картошка

Аннотация издательства:В двух новых повестях, адресованных юношеству, автор продолжает исследовать процесс становления нравственно-активного характера советского молодого человека. Герои повести «Картошка» — школьники-старшеклассники, приехавшие в подшефный колхоз на уборку урожая, — выдерживают испытания, гораздо более важные, чем экзамен за пятую трудовую четверть.В повести «Мама, я больше не буду» затрагиваются сложные вопросы воспитания подростков.


Подвиг

О том, как Костя Ковальчук сохранил полковое знамя во время немецкой окупации Киева, рассказано в этой книге.