Всегда в строю (Записки израильского офицера) - [2]

Эта среда, эта «семья» сформировала личность Иерухама Кохена, наложив в свою очередь отпечаток на формирование некоторых других выдающихся личностей этой «семьи». Без преувеличения можно сказать, что Палмах нельзя себе представить без таких его выдающихся членов, как уже покойные Ицхак Садэ, Игал Аллон, Бени Маршак, Шошана Спектор и как поныне здравствующий Иерухам Кохен.

С течением времени опыт командира бойцов-одиночек подразделения псевдоарабов Палмаха превратился в свод знаний, сутью которых было умение в одиночестве противостоять всем тем опасностям, которыми чревата деятельность в тылу жесточайшего врага, умение, опять-таки в одиночестве, кочевать по тюрьмам Сирии и Ливана и умение погибать. Бойцы-одиночки из подразделения псевдоарабов Палмаха погибали под ликующие вопли враждебной толпы, ибо беспощадная «частная» война была их уделом.

Таковы были «университеты» молодого Иерухама Кохена. Лишь после образования Государства Израиль он смог обратиться к настоящим университетским занятиям — сначала в Израиле, а затем в Оксфорде, и создать наконец семью. В этот второй период жизни свои способности и знания, включая совершенное знание языков, он посвятил служению своему государству на различных дипломатических постах — в Нигерии, а затем в Либерии, где он занимал должность посла. На этих постах, продолжая деятельность своих предшественников, он всеми силами способствовал развитию международных связей, значение которых для Государства Израиль сохраняется и поныне.

И. Кохен является также автором книг: «Как Палмах шагал по Сирии», «План Аллона».

Элиэзер Шошани, киббуц Ифат.

Глава первая «АРАБСКИЙ БУНТ»

Шел 1934–1935 год. Арабские террористы готовились к «священной войне» против евреев и создавали банды[1] из уголовных преступников, во главе которых нередко стояли религиозные мусульманские руководители — наиболее известным среди них был шейх Изз ад-дин Ал-Касим. Однако постепенно арабская верхушка стала понимать, что времена изменились. Тогда в рамках политических партий арабы приступили к созданию военизированных националистических организаций из фанатически настроенной молодежи, как например, «Наджада» и «Футувва». В 1936–1939 годах они изменили тактику, на смену массовым погромам пришел, как они сами выражались, «арабский бунт».

Когда 19 апреля 1936 года в Тель-Авиве разнеслась весть о еврейском погроме в Яффе, я, как и многие другие, помчался к южной части улицы Ха-Кармел, где проходила граница между Яффой и Тель-Авивом. Там уже толпились евреи, устремив взгляды на другую часть улицы, обычно пустынную и затихшую. Я остановился. Через несколько минут ко мне подошел человек и в растерянности попросил пойти вместе с ним в Яффу — он хотел посмотреть, что происходит с его имуществом. Не задумываясь, я быстро пересек вместе с ним узкую полосу топкого песка и мы стали продвигаться вперед по улочкам квартала Маншие. К счастью, я обернулся назад: мы были не одни — за нами по пятам шли арабы. Мой спутник предложил вернуться, но я понял по глазам наших преследователей, что этого нельзя делать. Мы ускорили шаг и к великому их удивлению свернули в первую же улицу, ведшую к Тель-Авиву.

Этот маневр спас нам жизнь. Мы бросились бежать к району Бреннер. Расстояние между нами и следовавшими за нами арабами все увеличивалось. В конце концов они удовлетворились швырянием камней в нашу сторону.

Многим из тех, кто жил в районе Бреннер, пришлось покинуть свои дома, легко воспламеняемые и пробиваемые пулями, и перебраться в Тель-Авив. Беженцы селились кто у родственников, кто в общественных зданиях.

Поняв, что прямое нападение на еврейские поселения наталкивается на стойкий отпор сил Хаганы, арабы изменили тактику «арабского бунта». Они стремились парализовать транспортные артерии и прибегали к методам террора убийству из засады, подкладыванию взрывчатки и тому подобному.

Наряду с этим арабы вели борьбу с английскими властями в Палестине. Их банды действовали как полувоенные организации под командованием офицеров армий арабских стран и непосредственно подчинялись Высшему арабскому совету и его председателю — иерусалимскому муфтию Хадж Амину ал-Хусейни. Арабские поселения служили тылом бандам, выходившим для осуществления диверсий на магистралях и в еврейских поселениях. У командиров Хаганы вырабатывалась тенденция не позволять врагу определять сроки и место нападения, а опережать его и наносить удары по базам внутри арабских территорий. Отцом этого метода был Ицхак Садэ. Эту тактику впервые применили в районе Иерусалима, но вскоре ее заимствовали повсюду.

Если в Тель-Авиве довольно редко приходилось прибегать к операциям по обеспечению безопасности, то в Галилее явно не хватало людей и многие из нашего подразделения Хаганы просили направить их туда.

Итак, в начале 1938 года я вместе с товарищами принес в Афуле присягу королю Великобритании в качестве нотера[2] полицейского участка. Нас перевели в Кфар-Тавор. Наше подразделение состояло из четырнадцати евреев, десяти англичан и семи арабов. Это был треугольник, стороны которого не смыкались. Подразделение патрулировало район. Днем — арабы и частично англичане; ночью выходили мы — еврейские нотрим вместе с английскими полицейскими, устраивали засады и производили пеший патруль. Район, который находился под нашим контролем, простирался от Кфар-Кана и Турана на севере и до Эйн-Дор и подножия Гиват ха-Море на юге. Нам не раз приходилось быть свидетелями того, как на нефтепроводе, по которому текло «черное золото» из Ирака в Хайфу, на участке Эйн-Дор — Каукаб ал-Хауа, вдруг загорался огонь. Однако никто из нас не осмеливался и помыслить о том, чтобы патрулировать или выйти на операцию к месту пожара. Район нефтепровода целиком и полностью находился под контролем арабских банд. Они снова и снова взрывали нефтепровод по мере того, как удавалось его отремонтировать.