Всегда в бою - [111]

22 — 24 июля вражеская группировка нанесла сильный контрудар. На реке Свента, на участке перерезанной нами дороги Двинск — Шяуляй, завязались ожесточенные бои. Противнику удалось потеснить наш 1-й корпус и, продвинувшись на 2–3 км, вновь овладеть участком железной дороги между станциями Скапишкис и Панемунелис. Однако уже на следующий день 204-я и 306-я стрелковые дивизии контратакой восстановили положение.

27 июля наша армия, сдав по приказу командующего фронтом фланговые участки своей полосы соседям — 6-й гвардейской и 51-й армиям, сгруппировала силы и продолжила наступление. 1-й корпус Васильева прорвал оборону противника и отбросил его в восточном направлении, к реке Мемеле, а 60-й корпус Люхтикова, развивая успех, овладел городом Биржай и стал быстро продвигаться на север, к изгибу той же реки.

За минувшие пять недель непрерывного наступления 43-я армия продвинулась на 460 км. Были захвачены громадные трофеи и более 11 000 пленных[89]. До Риги оставалось пройти лишь около 80 км.

Наши потери были невелики, но стремительное, без пауз продвижение, походившее в некоторые дни на маршброски, утомило войска, особенно пехоту. Боевая техника и транспорт требовали ремонта, тыловые коммуникации растянулись, стала ощущаться нехватка боеприпасов.

В последние дни июля армия продвигалась по 10–20 км в сутки, но в основном за счет 60-го корпуса, который шел на острие главного удара, а центр и правый фланг армии, связанные ожесточенными контратаками противника, сильно отставали. В результате клин нашего прорыва оставался довольно узким и длинным, похожим на вытянутый к северу язык. Полоса наступления 60-го корпуса достигла уже 50 км, по 22–25 км на каждую дивизию, фланговая связь между его соединениями нарушилась, образовались пустоты, особенно опасные ввиду непрерывных и все усиливавшихся контратак танков и пехоты противника. К тому же 29 июля из подчинения армии был выведен 1-й Краснознаменный танковый корпус.

Все эти обстоятельства могли привести и действительно привели к острой ситуации в полосе армии. Поскольку контрудар противника, нанесенный здесь вскоре, был связан с общей боевой обстановкой в полосе 1-го Прибалтийского фронта, скажу о ней хотя бы вкратце. Поворот главного удара фронта в конце июля с юго-западного направления на север, на Ригу, дал весомый оперативный результат. Наши соседи слева — 51-я и 2-я гвардейская армии — овладели Паневежисом и Шяуляем, а затем, завершая прорыв, 51-я армия генерал-лейтенанта Я. Г. Крейзера освободила Митаву (Елгаву) и вышла к побережью Рижского залива юго-западнее столицы латвийской республики. Таким образом, фашистская группа армий «Север» оказалась изолированной в северной части Прибалтики.

С утра 31 июля мы занимались обычной боевой работой. Ничто, казалось, не предвещало серьезного осложнения обстановки. Только что поступило очередное донесение из 60-го корпуса: 179-я дивизия полковника Шкурина вышла передовыми отрядами на южный берег Мемеле, завязала бой за переправы. Ночью противник предпринял шесть контратак мелкими группами пехоты с танками, но повсеместно был отброшен.

Конечно, беспокоил меня по-прежнему растянутый фронт этого корпуса, его открытый правый фланг. Но за минувшие недели стремительного наступления мы часто бывали в таком положении. Случалось, фашисты, контратакуя, задерживали нас на несколько часов. Однако достаточно было нам перегруппировать силы, ударить посильнее, и они опять поспешно отступали.

Куда большее беспокойство доставляло нам снабжение войск. Тыловые части не успевали восстанавливать разрушенные врагом дороги и мосты, поэтому приток боеприпасов, особенно артиллерийских снарядов, был гораздо меньшим, чем их ежедневный боевой расход.

Около полудня позвонил генерал Люхтиков. Доклад заключил фразой, ставшей в последние дни стереотипной:

— Дайте боеприпасы!

Что мог я ему ответить? Армейские склады пусты. То, что подвозят, сразу отправляем на передний край. С утра мы уже дважды связывались с Военным советом и штабом фронта. Отвечают: «Мобилизован весь наличный автотранспорт. Ждите! Экономьте снаряды!»

Приказываю Люхтикову:

— Экономь гаубичные боеприпасы. Пушечную артиллерию используй на прямой наводке.

— Так и делаем, — отвечает он.

Стрельба прямой наводкой — метод и самый эффективный, и самый экономичный в смысле расхода снарядов. Однако действенность артогня ограничена какими-то 700–800 метрами, глубину обороны противника он не затрагивает. Но сейчас иного выхода у нас нет.

Полковник Турантаев отметил на карте пункты, захваченные дивизиями Люхтикова. Корпус, отбивая контратаки фашистов, продолжал продвигаться. Обе его дивизии все глубже входили в громадную излучину реки Мемеле, в тот угол с крутым поворотом, который образует здесь ее течение, 179-я дивизия Шкурина уже захватила небольшой плацдарм на северном берегу реки, 357-я дивизия Кудрявцева, наступавшая правее, через Биржай к Скайсткалне и Радвилишкису, тоже была близка к выполнению поставленной задачи: овладеть этими городками и создать плацдарм за Мемеле.

Владимир Владимирович Турантаев, отметив на карте положение частей, задержал острие карандаша на лесном массиве, что примыкает с запада к излучине реки. Понимаю Турантаева без слов: правый фланг корпуса обеспечен слабо. Один-единственный стрелковый батальон прикрывает 6-километровый участок и перекресток больших дорог у фольварка Паровея. Противник, можно сказать, навис над этой оперативной пустотой. На карте, в скоплении синих цифр, читаю: «Части 61-й немецкой пехотной дивизии; разведотряд эсэсовской дивизии «Нордланд». Подошел полковник Шиошвили: