Всегда солдат - [26]

Пока я подыскивал в уме варианты, подошли к переезду.

— Ребята, напиться не хотите? — предложил навязчивый попутчик и кивнул головой в сторону железнодорожной будки, стоявшей чуть поодаль от переезда.

— В колонке вода свежее, — ответил я. — В Кегичевке напьемся.

— Как знаете. А меня одолела жажда. Напьюсь в будке. Вы идите, я догоню…

Парень заторопился к будке обходчика.

— Поднажмем, Серафим, не нравится мне этот тип.

Мы ускорили шаг. Но не отошли и ста метров, как нас догнали трое полицаев на велосипедах. Среди них оказался и пристававший к нам парень.

— Стой! — крикнул старший из полицаев и соскочил на землю. — Значит, оба больные. Немцы домой отпустили? — с ходу начал он допрос.

— Больные и идем домой! — зло ответил Виктор.

— Документы есть?

— Были, да затеряли дорогой.

— Беда поправимая. А ну, шагайте вперед! Мы вам выдадим такие справки, которые на всю жизнь пригодятся!

Полицай вскинул автомат.

— Пошевеливайтесь!

Недалеко от переезда находился кирпичный сарай, сюда нас и привели.

— Слушай, — сказал один из полицаев, — как же они будут вместе?

— Кто они?

— Пленные с этим дезертиром.

— Мамалыжника отведешь в комендатуру!

Отворив двери, полицаи вывели на улицу румынского солдата. Держа в охапке шинель, пилотку и котелок, он что-то быстро и горячо говорил.

— Ладно, выкатывайся! — и старший полицай толкнул солдата автоматом в спину. — В комендатуре разберутся, как ты тут оказался.

Полицаи впихнули нас в сарай, заперли дверь на массивный замок и ушли.

Мы молча уселись на кучу мелкой перетертой соломы. Без слов было ясно, что на этот раз попались накрепко, что все придется начинать сызнова.

Полтава — Лебедин

Инцидент в Карловке

— Начинается сказка про белого бычка!..

Виктор нарушил наконец долгое молчание, поднялся и стал осматривать сарай.

— Поищем лазейку.

Мы тщательно простукали стены, пол. Сарай был сделан добротно: разве только что ломом можно было пробить в стене отверстие. В единственное крохотное оконце не пролез бы даже ребенок. К тому же оконце прикрывала толстая железная решетка, вмурованная в кирпичную кладку.

— Каменный мешок, — мрачно сказал Клементьев и тут же добавил: — Однако есть надежда вырваться…

— Какая? — оживился я, приняв всерьез заявление товарища.

— За несколько лет все-таки можно даже простым. гвоздем проковырять стенку. — Виктор недобро усмехнулся. — Остается только запастись терпением… Да что с тобой?

Я не успел ответить и повалился на землю. Виктор приподнял меня, подтянул к стене, наскреб под голову соломы.

— Ничего, — успокоил я друга. — Старая история. Десять месяцев прошло, как гробанулся, а тошнота и головокружение не проходят, и почему-то все время валит вправо.

За дверью раздались шаги, послышалась немецкая речь. Загромыхал замок, распахнулась дверь, в темный сарай ворвался солнечный свет.

— Здесь они, господин лейтенант, — произнес кто-то.

Через порог перешагнул немецкий офицер, сопровождаемый полицаем. Виктор помог мне подняться.

Гитлеровец подошел, ткнул пальцем по направлению Клементьева:

— Партизан?

— Я солдат, — нашелся Виктор.

Лейтенант обратился ко мне.

— Я тоже солдат, — ответил я по-немецки.

— О! — гитлеровец снисходительно улыбнулся. — Вы говорите на немецком?

— Совсем немножко.

— Жаль, — немец покрутил пальцами и приказал полицаю: — Этих двоих: — в Полтавский лагерь.

И ушел.

Время тянулось убийственно долго. Лежа на спине, я смотрел в узенькое оконце. За ним виднелось небо. Оно постепенно густело, наливалось ультрамарином. Было душно и тихо. Вероятно, где-то собиралась гроза. Черные переплеты решетки резко выделялись в просвете оконца. Два поперечных прута, два продольных — крест. Мне вдруг подумалось, что и фашистская свастика тот же крест; могильная тень от этого креста уже десять месяцев неотступно следует за мной. Пока мне удается сохранять дистанцию. Что будет дальше? Хватит ли сил до конца этого марафонского бега? Приду я к финишу или три мрачных слова «без вести пропавший» будут заменены одним — самым страшным — «погиб»?

С этими невеселыми мыслями я задремал.

Перед рассветом дверь сарая резко распахнулась. Вместе с гитлеровским солдатом вошел полицай:

— Выметайтесь!

* * *

Миновав сонную Кегичевку, вышли на шоссе. Здесь, у кюветов, сохранивших травяную свежесть, отдыхала небольшая группа советских военнопленных. (Чуть поздней мы узнали, что это был рабочий батальон. Надобность в нем отпала, и пленных перегоняли в Полтавский лагерь.)

— Рус, колонна! — приказал нам конвоир.

— Здорово, орлы! — преувеличенно бодро приветствовал Виктор товарищей по несчастью.

— Здорово, гусь лапчатый, — отозвался за всех здоровенный рябоватый парень. — Откуда такие красивые?

— С курорта, А ну-ка, подвинься.

Клементьев потеснил парня и сел рядом. Закурили. На дымок цигарки потянулись пленные, не имевшие табаку.

— Вы что же, в штатском? — спросил кто-то.

— Так вольнее шагать, — Виктор кивнул в мою сторону. — Вот он подтвердит.

— Серьезно?

— И я серьезно.

— Значит, бежали?

— Два месяца в бегах.

— Да ну! Вот это да!.. Поделились бы опытом.

Попыхивая цигаркой, Виктор стал рассказывать, какие порядки в селах, как лучше передвигаться и в какое время суток. Его внимательно слушали, задавали вопросы.