Всегда солдат - [16]

— Ну, что ж, Михаил, — сказал ему на прощание Виноградов, — ни пуха тебе ни пера! Хочу верить, что и в другом лагере ты не замараешь звания советского командира. Говорю «хочу», так как чувствую — есть в тебе какая-то слабина. Постарайся сразу примкнуть к спаянному коллективу. С друзьями всегда чувствуешь себя увереннее.

Быков смутился.

— Не обижайся на правду, — уже теплее продолжал майор. — Мы сейчас в таком положении, когда требуется смотреть за собой в оба… Ну, счастливо!

Михаил ушел. Я думал, что больше не встречу Быкова. Но судьбе было угодно вновь свести нас. Невеселой была та встреча…

А через несколько дней внезапно исчез Виноградов. Утром я не увидел майора на его месте. И после сигнала на подъем он не появился. И на раздаче баланды его не оказалось. Я заволновался, в голову полезли тревожные мысли. Подумал даже, уж не дознались ли немцы о его звании. Но Клементьев успокоил меня.

— О звании Виноградова никто не знает, — уверенно заявил он. — Провокаторов в нашей сотне нет. Майор бежал. И если фрицы не спохватились, так потому только, что у них нет точного учета пленных. А полицаи не всех знают в лицо.

— Тогда почему он не предупредил нас?

— Наверное, так сложились обстоятельства. При побеге часто все решает случай. Вспомни историю с Юрченко… Будет возможность, Виноградов непременно известит нас. Уверен.

И майор дал о себе знать. Произошло это в первое воскресенье июня. Я, Виктор и наш новый товарищ Василий Вязанкин, бывший летчик-штурмовик, курили утром возле бочки с водой. За курение в другом месте нас жестоко наказывали.

Начальник лагерной полиции Петр Перевезенцев буквально зверствовал. С «провинившимися» пленными он вел себя, как кот с мышью. Вначале хлестал человека плеткой или бил кулаком. Если пленный не двигался, Перевезенцев мог забить его до смерти. Если же тот пробовал удрать, начальник полиции догонял свою жертву и изо всех сил бил носком кованого сапога в самый копчик. От такого удара люди часто теряли сознание. Встречи с Перевезенцевым нередко имели смертельный исход.

Умерших не хоронили. На четырехколесной тележке, в которую впрягались санитары, трупы вывозили за город и сбрасывали в противотанковый ров. Вечером, когда лагерь полностью очищали от скончавшихся, трупы во рву лишь слегка присыпали землей.

Садистские повадки Перевезенцева охотно копировались почти всеми его подручными. Особенное удовольствие доставляла полицаям охота за курильщиками. Горе было тому, кого заставали с цигаркой в зубах в неположенном месте.

Хорошо осведомленные об этом, мои товарищи собирались покурить только у бочки с водой. Это убогое пристанище стало для нас чем-то вроде клуба. Вот и на сей раз, пустив по кругу цигарку, мы обсуждали недавнюю историю с вербовкой пленных «под знамена гитлеровской армии».

Началось с того, что комендант лагеря распорядился вдруг о «генеральной» уборке всей территории, приказал даже посыпать песком дорожки. Вечером пленным сообщили, что выдадут двойную порцию хлеба.

— Что-нибудь готовят, гады, — высказался по этому поводу Клементьев.

На другой день, сразу же после раздачи баланды, нас выстроили во дворе. Полицейские стояли отдельно и нетерпеливо поглядывали в сторону комендатуры. Минут через десять оттуда вышла группа гитлеровских офицеров. Солдат принес табуретку, на нее взобрался немец в чине полковника и заговорил.

Говорил он медленно, нудно. Так же нудно вторил оратору переводчик.

Полковник утверждал, что дни большевистской России сочтены. Зная, что среди пленных могут быть украинцы, он минут десять бубнил об «освобождении» Украины от «коммунистического гнета», о предоставлении ей «независимости».

Мы молчали и нетерпеливо переминались с ноги на ногу.

Свою речь оратор закончил здравицей в честь «великой и непобедимой» немецкой армии и ее вождя Адольфа Гитлера. Окружавшая его свита дружно гаркнула:

— Хайль Гитлер!

В группе полицейских раздались жидкие аплодисменты и нерешительные возгласы «Хайль Гитлер!» А пленные молчали.

Офицеры о чем-то стали совещаться, бросая в нашу сторону тревожные взгляды. Потом они расступились и вперед вышел парень в казачьей форме. На фоне уныло-зеленых мундиров его яркая одежда невольно приковывала внимание. В походке парня, в его манере держаться было что-то от задиристого петуха.

— Совсем как кочет, — сказал я Виктору.

— Такому кочету чем скорее голову свернешь, тем лучше, — заметил кто-то.

Петух не заставил себя долго ждать и заговорил высоким срывающимся голосом.

— Хлопцы!.. Господа!..

По колонне прошло веселое оживление, на измученных лицах появились улыбки.

— Хлопцы! — снова обратился к нам казак. — Я буду краток. Свободное казачество уже встало под знамена непобедимой немецкой армии для совместной борьбы против всем нам ненавистного и злейшего врага — большевиков. Я обращаюсь к вам с призывом. Немецкое командование создает воинские части из пленных. Записывайтесь добровольцами. Другого выбора у вас нет. Этот лучший. Дни большевиков сочтены!

— Оно и видно, чьи дни сочтены! — с усмешкой бросил неразговорчивый Вязанкин. — Довоевались, если среди пленных ищут защитников против Красной Армии…