Всегда на переднем крае - [3]

Вернулась хозяйка. Молча протянула топор. Скоро в фальшивой стене зазиял большой провал.

…К вечеру подсолнечник был сдан на склад.

Ночевали в гостинице колхоза. Утром Федор показался Михайлову еще более угрюмым, глубоко ушедшим в себя.

— Что с тобой?

— Думал, капитан. Всю ночь. О себе думал. И о вашей работе — тоже. Трудная ваша служба. Но хорошо, что о людях думаете.

И продолжал, уже в упор глядя на собеседника:

— Преступник, который не чувствует угрызения совести, — конченый человек. Таким он получается, если ему сходит с рук — один раз, другой… Он, понимаешь, привыкает жить скотом… Вы разрушаете эту привычку. Показываете человеку место, которого он достоин в жизни… Умные люди это понимают…

— Честные люди это понимают, — сказал Михайлов, делая ударение на первом слове.

— Одного честным делают родители и школа, других — милиция. Мне, признаться, совестно — и за эту грязь, по которой мы шлепали до села, и за холод, что вынесли. Смотрел я на тебя, голодного, как ты там, мокрый до нитки, подсолнечник взвешивал, и думал: забавлялся бы сейчас Михайлов с детишками дома, нужен ему этот подсолнечник… А потом подумал: так ведь для того, чтобы во мне совесть заговорила, и старается человек…

* * *

Когда Михайлов зашел с документами, прокурор опросил:

— А где ордер на Федора Врабия?

…Они проговорили в то утро долго.

— Говоришь, семеро у него детей?

— Да.

— Ну, пусть будет по-твоему. Посмотрим, что решит суд.

…Суд, состоявшийся через несколько недель, удовлетворил ходатайство начальника ОБХСС о смягчении наказания Федору Врабию. Его приговорили к году исправительных работ с вычетом в пользу государства двадцати процентов заработка.

Время, прошедшее после этого процесса, оправдало надежды: Федор Врабий стал честным человеком.

Иногда он передает Михайлову, ныне уже майору, приглашение в гости. Но тому все некогда: то в райпотребсоюзе не досчитались нескольких тонн муки, то стала исчезать кукуруза на биохимическом заводе, то… Кто знает, что его ждет завтра, когда он утром, как обычно, придет на работу?

Р. Пелинская Только одно дело

О нем, о майоре Комине, как и почти о любом работнике уголовного розыска, можно написать не только очерк, — целую серию повестей. Увлекательных, насыщенных романтикой милицейской службы, дающих яркое представление о том, как сложен и подчас опасен труд этих солдат порядка, бдительно охраняющих наш с вами покой.

Да, можно было бы рассказать о десятках дел, успешно им завершенных. Показать день за днем и ночь за ночью его беспокойные будни, до отказа насыщенные событиями. Но, пожалуй, достаточно будет и одного — его первого дела, с которого начал он свою службу в уголовном розыске, чтобы во всей полноте предстал перед людьми, его не знающими, Михаил Дмитриевич Комин. Человек немногословный, сдержанный в проявлении чувств, но с очень щедрой душой и добрым сердцем. Бесконечно преданный делу, которое ему доверено, во всем и всегда прислушивающийся к голосу своей совести — кристально чистой совести коммуниста.

На должность эту — старшего оперуполномоченного Кагульского райотдела милиции — был он назначай в январе 1960 года. А уже к концу месяца успел досконально, со свойственными ему терпением и добросовестностью изучить все переданное ему хозяйство. Перечесть от строчки до строчки каждую папку, вникнуть во все детали, отделить существенное от незначительного.

Среди тех дел, что не посчитал он возможным прежде времени списать в пассив, одно особенно заинтересовало его. Вернее не одно, а целых два дела, заведенных на одно и то же лицо. Первое — о розыске злостно уклоняющегося от уплаты алиментов Вовченко Николая Михайловича, 1921 года рождения, ранее проживавшего в Кагуле по улице Циолковского, 8. И второе — о розыске без вести пропавшего того же Вовченко Н. М.

В первом была копия заявления истицы — жены Вовченко — Вовченко Агриппины Васильевны, датированного 26 марта 1953 года. Она, обращаясь в народный суд, просила взыскать с ее мужа алименты на воспитание троих детей — дочери Елены 1948 года рождения, сыновей — Ивана и Николая — 1950 и 1951 годов рождения. Муж, как заявляла она, 11 марта 1953 года, взяв свои документы, сказал, что уезжает от них в центральные области Советского Союза. Где он теперь, она не знает.

Народный суд, рассмотрев ее заявление, вынес определение о взыскании с Вовченко Н. М. алиментов в пользу его бывшей жены на воспитание детей. Но, поскольку не было известно, куда он выбыл, определение это направили в отдел милиции для объявления розыска. На основании определения суда и было заведено это розыскное дело. Десятки ответов на запросы, посланные в разные уголки страны, никаких сообщений о месте его пребывания не принесли.

Ко второму делу прилагалось еще одно — уголовное, возбужденное прокуратурой Кагульского района. Было оно возбуждено на основании заявления сестры Вовченко — Харитины Михайловны, которая утверждала, что, насколько ей известно, брат уезжать никуда не собирался. А потому она думает, что он убит женой либо ее родственниками, с которыми никогда не ладил.

В протоколе осмотра дома, где он жил, среди прочих подробностей была упомянута и такая — «обнаружена мужская дубленая шуба, в нижней часта которой вырезан лоскут. На шубе заметны пятна, похоже, что это кровь». Здесь же имелось заключение экспертизы: да, это кровь человека. Но группу ее установить так и не удалось. Было и по этому поводу в деле объяснение жены. Были десятки свидетельских показаний, протоколы допроса. Были разные версии, но ни одна из них так и не подтвердилась. Жена и ее мать твердили одно — «уехал, неизвестно куда». Люди же посторонние склонялись к тому, что он, Николай, ими убит.