Всегда на переднем крае - [18]

Я его не обнадеживала, но и не гнала. Думаю, прогнать никогда не поздно.

И тот вечер мы посидели дома, поговорили о том о сем, потом пошли погулять в скверик возле филармонии. Но там были недолго. Двое каких-то пьяных хулиганов пристали, мы и ушли снова домой. В начале одиннадцатого Матвей Семенович распрощался, веселый такой был, пожелал спокойной ночи и ушел.

Да, хотел очень начать жизнь заново, да не довелось…

Женщина хотела еще что-то сказать, но не закончила фразы и только расплакалась.

Н. Х. Дудников внимательно слушал этот сбивчивый рассказ, изредка делая пометки в блокноте. Итак, лед тронулся. Не следует думать, что офицер вот так, сразу, поверил каждому услышанному слову. За годы работы в милиции он привык ко всему подходить критически. Жизнь преподносила такие неожиданности, что ни одному писателю и не придумать. Но и излишняя подозрительность была ему чужда. Факты, объективные, весомые, убедительные — вот чего он всегда упорно искал. Помогали и природная сообразительность, интуиция, опыт, который пришел с годами. Вот и сейчас он чувствовал, что женщина говорит правду. Но если даже он и ошибался — и тогда показания Софьи Павловны были ценными.

Надо идти дальше. Поиск привел Дудникова в соседний дом № 88, где жил его «старый знакомый» по прозвищу Генка-боксер — карманный воришка, пьяница и хулиган.

«Не мешало бы поинтересоваться, — решил он, — чем в тот вечер занимался Генка. Ведь убийство произошло по соседству».

Генка — маленький, щуплый, что никак не соответствовало его громкой кличке, встретил оперуполномоченного без особого восторга, но и не удивился.

— Случилось что, гражданин начальник? — по привычке называя так Дудникова, поинтересовался он.

— Да, случилось. Да ты, наверное, и сам слышал, что возле твоего дома убили человека. Расскажи лучше, как провел тот вечер?

Генка, услыхав такие слова, сообразил, что дело нешуточное. Наигранную развязность как рукой сняло.

Показание Генки-боксера

— Вы, гражданин начальник, меня хорошо знаете. Ну, в чердак[2] кому залезть или подраться — это я мог. Раньше, конечно. А с тех пор как вы меня тогда на бассейне застукали — помните, я бока рыжие[3] увел у одного приезжего фраера, — все, завязал узелком. Хватит. Ну, выпить, конечно, могу, но за это ведь срок не дают? А тут — мокрое дело! Что вы, гражданин начальник, да я ни в жизнь на такое не пойду. Сами понимаете — вышку[4] получить кому охота. Я еще жить хочу.

Вы вечером тем интересуетесь? Хорошо, расскажу все, как на следствии. Так, значит, Мария моя с дочкой к матери уехала на неделю, а я, думаю, давай повеселюсь. Ховира[5] свободная же. Договорился с Колькой Пичугиным, есть у меня кореш такой, в винном подвальчике на углу торгует, парень свой в доску, ну, прихватили двух чувих — и ко мне. Гуляли часов до четырех ночи. Клевые попались чувихи. Вина, правда, не хватило, так мы с Колькой пошли к нему в подвал, ключи у него были, и взяли еще. Когда уходили за вином? Да около десяти было, по-моему. Но только туда — и сразу домой. Если не верите — спросите чувих, то есть девушек, и сторож нас видел, и Колька подтвердит. Нет, гражданин начальник, вы мне это дело не клейте.

Дудников воспользовался невольным советом Генки. Перепуганные вызовом в милицию девицы, которых он опросил порознь, слово в слово подтвердили показания «боксера», умолчав, очевидно из скромности, о подробностях, к делу не имеющих прямого отношения. Старик-сторож также показал, что Пичугин с Генкой, действительно, приходили часов в десять, были навеселе, захватили бутылки и ушли. Наконец, настала очередь и Пичугина давать показания. Никанор Хрисанфович сразу почувствовал, что этот крепкий скуластый парень с румянцем во всю щеку нервничает. Пичугин как-то весь насторожился, подобрался. Вот что услышал от него Дудников.

Показание Николая Пичугина

Парень я, как видите, товарищ капитан, еще молодой, недавно отслужил свой срок в армии и приехал в Молдавию. Много хорошего слышал о вашем крае. Правильно люди говорят. Хорошо здесь. Устроился продавцом в винный подвал. Не скажу, чтобы работа мне очень нравилась. Но сначала надо, как говорится, встать на ноги, а там видно будет. Много разных людей приходит в подвал выпить стакан-другой. Есть, конечно, и постоянные клиенты. Этих я хорошо знаю. Генка был одним из них. Познакомились с ним поближе. Не скажу, чтобы крепко дружили, нет. Заходил, правда, к ним домой иногда, жена у него очень из себя симпатичная, тихая такая. Жалко ее, но что поделаешь…

Так, значит, в тот самый вечер Генка уговорил меня составить компанию. Скучно, говорит, одному. Не хотелось мне идти, чуяло сердце беду, так оно и случилось. Посидели мы, значит, выпили, а часам к десяти смотрим — вина уже нет. Он, знаете, товарищ капитан, как его пьет. Ну, Генка мне и говорит:

— Давай, Коля, сходим к тебе в подвал, еще возьмем. Такого добра там навалом.

Я, извините, уже малость под градусом был. И пошли. Набрали вина несколько бутылок, я стал закрывать дверь, там, сами знаете, не один замок, а Генка все торопит: быстрей да быстрей, очень не терпелось ему, а потом вдруг как сорвется — и пошел. Я через минуты три — за ним. Иду и вижу: он с каким-то человеком остановился. Не успел я понять, в чем дело, а Генка того бутылкой по голове ка-а-к трахнет! А когда тот упал, еще и ногами стал бить. Тут я подбегаю. Генка говорит: