Все зависит от тебя - [8]

— А то? Насчет Наи?

— Вот сейчас вспыхнуло. До этого словно не было.

— Понятно. Чтобы ты уловил эмоцию, ее надо, так сказать, отмобилизовать. Ты задаешь вопрос и слышишь. Так?

— Пожалуй, — согласился Поэт. — Как правило. Но не всегда.

— Естественно. Человек может и сам включиться. Послушай, а как насчет вектора?

— Какого вектора? — не понял Поэт.

— Ну откуда ты знаешь, что мои чувства относятся к Наи, а не к другой женщине?

— Этого я не знаю. Имени на них не написано. Я просто предполагаю… Мы же говорим о ней и…

— Но ты ведь уловил тогда в Латании, что та ненависть и прочие эмоции были направлены на меня?

— Уловил. Но как?.. — Поэт задумался.

— Погоди-ка… Что теперь?

— Теперь? — Поэт оживился. — Ты думаешь о Дане?

— Да.

— Я чувствую тепло, которое… Ого! — Он так и подскочил. — А сейчас ты подумал обо мне? Здорово! Я прямо вижу, как это поворачивается… Вроде стрелки компаса. Я понял, я улавливаю вектор, как ты выражаешься, если он направлен на присутствующего. И даже оба конца, если они тут… А насчет Наи — это просто уходит куда-то вдаль…

— Надо поэкспериментировать, — предложил Дан.

— Поэкспериментируем. Но только не сейчас. Давай, Поэт, выкладывай.

— Насчет Дика?

В дверь постучали, и высокая улыбчивая женщина лет сорока внесла поднос с завтраком — роботов в посольстве не держали, как и вообще в земных учреждениях на Торене. Она хотела накрыть на стол, но Маран, поблагодарив, отослал ее и принялся разливать кофе сам, кивнув Поэту, чтобы тот приступал к рассказу.

— Видишь ли, — сказал Поэт, отпивая из чашки. — Дик отдавил кучу мозолей. Он, по-моему, слишком торопился.

— Как Маран образца 759 года? — спросил Маран.

— Почти.

— В чем это выражалось конкретно?

— Начнем с того, что он развернул бурную просветительскую деятельность. Та встреча в Старом зале его раззадорила. Правда, контактов такого масштаба больше не было. Разок он приходил на мой концерт, я пел песню о Земле…

— Ты написал песню о Земле? — обрадовался Дан.

— Конечно. Я же сказал, что напишу… Кстати, Маран, я написал в ваше отсутствие даже не десять, а двенадцать песен, так что свою часть договора я выполнил.

— Свою я выполню при двух условиях, — ответил Маран, усмехнувшись. — Первое: если мне дадут командовать еще какой-нибудь экспедицией. Второе: если тут все кончится благополучно, и мы останемся целы. Но не отвлекайся. Итак, ты пел о Земле…

— И пригласил Дика. Посадил в первый ряд. Многие его узнали, после концерта собралась куча народу, он с ними беседовал. И проповедовал демократические ценности, это у него бзик такой, везде и всюду восхвалять демократию. Что он и делал. Вообще он их изрядно донимал. То просил показать ему какое-нибудь производство и принимался объяснять рабочим что-то про акции. То отправлялся посмотреть деревню и начинал толковать про землевладение и торговлю… Кстати, он устроил тебе широкую рекламу — рассказывал в деревнях, что ты хотел раздать землю, но тебе не позволили…

— Это зря, — сказал Маран, — но вообще-то он вел себя правильно.

— Возможно. Но он восстановил против себя верхушку Лиги. Впрочем, главное не разговоры. Дело в том, что он пытался давить. Используя сложившуюся ситуацию… Не знаю, насколько ты в курсе того, что происходит в Бакнии. Ты ведь и в прошлый раз не имел времени вникнуть…

— В прошлый раз, — возразил Маран, — я встречался с ребятами, и они меня просветили.

— Значит, ты знаешь, что с продовольствием дела совсем швах. Уже вскоре после того, как мы вернулись, то есть несколько месяцев назад, торговля продуктами почти прекратилась, полностью перешли на распределение. А сейчас уже вообще ничего не купишь. Продукты выдают вместо части жалования. В большинстве баров и подобных заведений перестали подавать еду — неоткуда взять. Одни напитки.

— А ты что ешь? — спросил Маран.

— Ну меня пока кормят.

— Но не очень сытно, — заметил Дан, глядя на его похудевшее лицо.

— Люди отрывают от себя… Ладно, это неважно. В последние месяцы идут слухи, что урежут долю крестьянам. Правда, не на мешок, а на четверть, максимум полмешка. Но они настолько напуганы тем взрывом после истории с Вагрой, что никак не решатся. Устроили даже обсуждение среди лигистов. Я слышу об этом уже добрый десяток декад, но пока воз ни с места. Здорово они тогда перетрусили…

— Теперь ситуация другая, — возразил Маран. — Тогда это было наказание, сейчас необходимость. И горожане не выйдут на улицы, ведь они сами голодают.

— Горожане не выйдут, но крестьяне могут взбунтоваться. Внутренней Охране с ними не справиться, а как поведет себя Наружная, неизвестно. Тонака перессорился со всем Правлением. Собственно, конфликт у них давно, из-за Изия… Хотя, скажу тебе, Маран, они практически сдали Изия, им ведь тоже нужен, как говорят земляне, козел отпущения, а Изий очень удобен, потихоньку они свалили на него все, правда, преступления у них называются ошибками, но свалили. Так что тут Тонака может быть более-менее спокоен, он отомщен. Но недавно он потребовал вернуть хотя бы Илу Леса и попробовать что-то изменить в деревне. Говорят, Лайва съязвил на это нечто вроде «А Марана ты вернуть не хочешь?» На что Тонака ответил: «Я бы вернул, но он не придет, даже если ты станешь вместе со мной умолять его». Словом, положение аховое. И тут Дик предлагает помощь. Земля купит зерно и прочее в Латании, Дернии и тому подобное и передаст Бакнии. Безвозмездно.