Все-все-все и Мураками - [34]

Ничего не хотелось обсуждать.

— Надо взять такси, — сказал Мураками.

Это была очень разумная мысль. Мы поймали машину, втиснулись в нее и поехали. Мураками впереди, мы втроем — на заднем сиденье. Очень быстро доехали до Никитской. Мураками расплатился. Мы вышли.

Мне было интересно, как дальше ситуация будет развиваться. Ситуация разрешилась очень просто.

Мураками сказал:

— Проводим девушек по домам, — и взял Анжелку под руку.

— Позже созвонимся, — сказала Анжелка.

Дома у меня было тихо. Я заглянула к Митьке, он спал. Кусти дрых у меня на диване.

— Сейчас я достану раскладушку, — сказала я Полюшко.

— Давай я сам.

Мы тихо, чтобы не разбудить Митьку, достали раскладушку с антресоли и поставили ее на кухне. Постелили. Я просто с ног валилась. Еле доползла до своего дивана. Рухнула и провалилась в сон, не раздеваясь.

Мне показалось, что буквально минут через десять зазвонил будильник.

Посмотрела, нет — 7.20.

С тяжелой головой я поднялась и потащилась на кухню. Полюшко спал.

Я его подняла, мы перенесли раскладушку ко мне в комнату. Он как зомби это все проделал, перенес, лег и опять заснул.

Я разбудила Митьку.

— Мама, где ты была? — первое, что спросил Митька.

— Митюша, прости меня, мы в клубе засиделись.

— Ничего себе засиделись, второй день тебя нет.

— Как второй день?

— Ты ушла позавчера вечером. Я, между прочим, очень волновался. Звонил тебе на мобильный. Ты все время недоступна, я сегодня в милицию хотел идти.

— Митенька, маленький мой, прости, такая ситуация сложилась, я позвонить не могла.

— Бабушка звонила вчера, я ей сказал, что ты в гостях, решил пока не расстраивать.

— Митюша, какой ты молодец! Какой ты у меня умница-разумница!

Какого сына воспитала, горжусь, просто чудо он у меня. Я сварила ему кашу, чайку. Он больше ни о чем не спрашивал. Пошел в школу.

Ну надо же, сколько мы там просидели?! Митька говорит, позавчера ушла, кошмар. Я вымылась, колени были сильно разбиты, ужас, но все это фигня по сравнению с другими ощущениями, все это просто чушь поросячья. Спать уже не хотелось, сбегала быстренько в магазин, борщ поставила вариться. Позвонила маме.

— Почему ты вчера не перезвонила?

— Мам, я поздно пришла, не хотела беспокоить.

— Могла бы и побеспокоить, мы не спали, нервничали.

— Мам, прости, так получилось.

— У тебя всегда так, а мы уже старые люди…

— Мам, у меня все хорошо, слава богу.

— Мобильные телефоны существуют, между прочим, просто один звонок — и мы не нервничаем.

— Мам, ну прости, я виновата, ну что мне сделать?

— У тебя что, кто-то появился?

— Пока еще не знаю, что-то типа того.

— Что значит — типа того? Опять какое-нибудь барахло подобрала?

— Ну почему барахло, мам?

— Потому что у тебя всегда так. Ты хочешь сказать, что нашла надежного, порядочного, обеспеченного человека, готового на серьезные отношения с тобой и твоим сыном?

— А что, такие бывают?

— У кого-то бывает.

— Ладно, мам, я тут борщ варю.

— Чудеса… может, действительно, у тебя жизнь налаживается?

— Наверное, мам, у меня все хорошо будет.

— Как бы мне этого хотелось.

Полюшко проснулся около двенадцати. А у меня прямо как у хорошей хозяйки — все с пылу, с жару. Борщ, картошка жареная. Мы поели.

— Ты знаешь, Даниил, сколько мы пробыли в этой чертовой дыре?

— Сколько?

— С позавчера. Весь вчерашний день и сегодняшнее утро.

— Да. Там провал во времени.

— Ты так спокойно про все это говоришь.

— Я вчера беспокоился, там, внизу. Возникла мысль, что дверь больше не откроется. Мне показалось, что это событие происходит, чтоб Мураками наказать. Чтобы ему показать, что жизнь может закончиться очень даже внезапно и очень некрасиво. Но потом я подумал: его — за амбиции, Анжелку — за глупость, меня — за эгоизм, а тебя-то за что? И ничего не приходило в голову. Тогда я успокоился. Подумал, если ты с нами, значит, дверь обязательно откроется.

— Это ты серьезно говоришь или меня подкалываешь?

— На полном серьезе и с большой ответственностью, я чувствую…

— Что ты чувствуешь?

Полюшко замолчал. Молчал долго, курил, потом сказал:

— Я думаю о том, что Мураками говорил вчера про пуговицу, которую можно приложить к этой розетке, чтобы попасть туда.

— Зачем тебе туда, Даниил?

— Не мне, я про Дези думаю.

— Господи.

— Надо же что-нибудь стоящее в жизни сделать, как ты думаешь?

— Наверное.

— Звони Анжелке, надо с Витькой переговорить.

— Может быть, попозже? Что-то сейчас не хочется.

— Попозже может быть поздно — он, по-моему, на пороге запоя, а нам времени терять нельзя ни в коем случае.

Я позвонила Анжелке:

— Привет, надо поговорить.

— Приходи. Харуки уже у меня.

— Мы с Даниилом придем.

— Он что, у тебя теперь поселился?

— Ну, да…

Через пять минут мы уже сидели на кухне у Анжелки. На столе стояли кофейные чашки, Анжелка варила кофе, Мураками был спокойный, как в танке: как будто мы не лазили в тартарары и вообще ничего не происходило. Наверное, специфика японского характера, а мо— жет, это он сам по себе просто такой спокойный. Анжелка тоже была в хорошем настроении, свеженькая такая, что-то намурлыкивала под нос.

На пороге кухни появился Витька с чудовищным перегаром.

Он посмотрел на нас, подошел к холодильнику, достал ополовиненную бутылку водки, сделал несколько больших глотков прямо из горлышка, убрал бутылку обратно в холодильник.