Все-все-все и Мураками - [24]
Внезапно внизу появился свет. Я чуть слышно прошелестела: «Вниз — ни за что». — «Одним глазком и сразу наверх», — попросил Мураками. Лестница кончилась. Мы оказались в крошечной каморке, освещенной ярким синим блеском. Он лился из маленького отверстия в углу. В каморке никого не было. Мы на цыпочках подкрались к этому отверстию. Это была маленькая типа электрическая розетка с четырьмя дырочками. Из одной дырочки и исходило это необычно яркое, голубое, я бы даже сказала, люминесцентное сияние. На него больно было смотреть. Харуки наклонился над розеткой и сразу отпрянул.
— Да, — сказал Мураками, — меня чуть не втянуло туда. Прямо как мощнейшим пылесосом. Я схватил Анжелу за руку и рванул наверх. Обратная дорога заняла у нас, как мне показалось, гораздо меньше времени. Периодически свет пропадал. После этого рядом, за стеной, проскакивал с ревом поезд. Потом свет опять появлялся. Наконец мы оказались у выхода, тихо приоткрыли дверь и выскочили наружу. На улице был день.
— Сколько же вы там провели? — спросила я.
— В том-то и дело, — пробормотал Мураками. — Из клуба мы вышли в половине четвер— того утра, а из подземелья вылезли почти в двенадцать часов дня.
Я слушала это все — ну, страх; Анжелка и Мураками явно были готовы к каким-то решительным действиям.
— Что вы собираетесь делать?
— Мы там уже были сегодня, — сказала Анжелка.
— И?
— Дверь заперта.
— Хотите взломать?
— Ну да, сходили сейчас ко мне, инструмент взяли, сейчас опять туда пойдем.
Мураками говорит:
— Я не успокоюсь, пока не посмотрю на это все еще раз, меня это зацепило.
Анжелка:
— Пойдем с нами, заодно и развеешься.
— Нет, я сейчас не готова, мне надо еще чуть в себя прийти, хочу попробовать найти след Гюнтера.
Мураками говорит:
— У нас такой план созрел: мы туда сейчас пойдем, Анжела к Коле заглянет, а я попробую взломать дверь.
— Что ж, удачи вам в великих ваших начинаниях, держите меня в курсе, мне тоже страх как любопытно, просто я сейчас не готова к новым потрясениям, сорри, мне слишком это будет.
Они ушли, и я опять осталась одна + мысли + произведение Полюшка + еще дикий сумбур.
Глава 14 Опять глаза мои направлены к востоку, а мысли шелестят: ужель все так жестоко?
Вот чем человек отличается от животного? Он может анализировать события, правда, не всегда делает при этом правильные выводы. Еще человек может Богу молиться, а животные не могут так поступать.
У животных зато все проще. У них определеннее все как-то. Мне, правда, отчего-то не надо такой их простоты и такой их определенности. Но когда очень сложно и непонятно, тоже трудно. Если еще присутствует мистика, совсем уже как-то не по себе. Когда мы читаем сказки, то так болезненно все не воспринимаем. Наверное, мы думаем, что это все понарош— ку. Никаких понарошку там нет. Это мы себя просто так успокаиваем, а на самом деле все так и есть, только не так.
Вот мне одна моя подруга-писательница говорила: надо обязательно определиться, когда пишешь. Писать или так, или по-другому, но обязательно чтобы была определенность. В этом, наверное, самое-самое и заключается — в определенной определенности. Ее очень трудно найти в творчестве, а про жизнь я даже не буду говорить. Мне кажется, что определенная определенность существует только на небольшом, очень, я бы сказала, небольшом отрезке времени.
Применительно к моей ситуации существует некоторая определенность на некотором тоже совсем небольшом отрезке времени.
Тетя Дези рассказывала про пьесу Ибсена «Пер Гюнт». Я сама эту пьесу читала, так? О чем это говорит? Это говорит о том, что устами тети Дези мне раскрывали определенную ситуацию, которая потом со мной и произошла. Даже имя героя было мне дано, чтобы я смогла провести прямые аналогии и сделать для себя соответствующие выводы. Какие это выводы? Определенные.
Пер Гюнт в первый же день проживания с Сольвейг послал ее, умотал и потом шлялся всю жизнь, решая свои проблемы типа становления личности, познания добра и зла, и пр. и пр. Весьма определенно. Теперь рассмотрим ситуацию с другой стороны, то есть со стороны Сольвейг.
Нам абсолютно неизвестно, чем она занималась всю жизнь. Нам вообще ничего про нее не известно, кроме того, что она ждала его до самой старости, любила и ждала, и в этом было его спасение. А ее спасение тоже в этом было? Или как? Неопределенно.
Тетя Дези избрала путь Сольвейг. Она всю жизнь живет любовью к своему погибшему Боре. Боря ее не бросал. Борю выдернула от нее судьба. Или злой рок. Спрашивается — зачем? Тут нет ответа. Неопределенно. Но Дези я знаю и ее чувства гораздо больше уважаю, чем чувства Сольвейг, потому что Сольвейг я меньше знаю.
Я встретила Гюнтера Пера, который традиционно для всех Перов меня бросил в первый самый день, причем еще как-то некрасиво бросил — ушел с моими работами. Может быть, если бы Пер Гюнт вынес из избушки Сольвейг ее лыжи и меховую курточку с капюшоном, она бы по-другому на это все посмотрела, но тут, конечно, не в материальном плане надо все рассматривать. Неопределенно…
Борина ситуация тоже мне не подходит, времена другие. Так что у меня остается только классическая схема. Что же это получается? Я должна всю жизнь сидеть и ждать Гюнтера, где-то решающего свои проблемы, и буду под конец жизни его спасением от Пуговичника? Очень даже неопределенно и весьма нежелательно.
Как понять, где твоя настоящая жизнь: в круговороте фальшивых улыбок московской богемы, в ускользающем мире воспоминаний об утраченном счастье или в недописанной книге? Кто же более реален - говорящая черная дворняга или экзальтированная посетительница Арт-Манежа?..
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.