Все волки Канорры - [36]
— Ваше величество, вы видели текст пьесы? — внезапно заволновался главный казначей.
— Видел, увы мне и вам, увы.
— Толстый?
— Увесистый, — сказал король.
— Персонажей много?
— Какая разница?
— Огромная, ваша величество. Чем больше персонажей, тем больше исполнителей, тем выше расходы, тем недопустимее это кощунство.
— Я заглянул только в начало — там все до последней запятой кощунство и святотатство.
— Пьесы в королевском театре, — с глубоким убеждением произнес Гизонга, — пристало ставить одноактными, на одного актера, и лучше, чтобы это был поучительный монолог о бережливости и рачительном отношении к денежным средствам.
— Не в деньгах дело, — вздохнул Юлейн.
Маркиз подозрительно оглядел сюзерена. Он уже не был уверен в том, что какофонический экстаз не заразен.
— Есть идея на предмет мелкой мести, — подал голос Галармон.
— Да, генерал.
— В последний момент, буквально за полдня до начала премьеры, чтобы уже ничего не успели переиграть, отправим официальный королевский приказ переименовать спектакль из «Шаловливого суслика» в монолог «Страдания одинокого суслика», и пускай исполняют.
— Хороший выйдет пердюмонокль, — одобрил Гизонга, любивший жестокие шуточки и черный юмор.
— Коварный план, — восторженно вздохнул Фафут, который, как и Кальфон, свято верил в силу коварных планов и почитал всех, кто был способен их придумать.
Люди, не имеющие с искусством ничего общего, не должны
с ним иметь ничего общего
С. Е. Лец
Трудно поверить, но не всех в этой комнате занимали мысли о сусликовых шалостях.
— Запретить королеве патронировать искусства практически невозможно. Остается только попытаться, елико возможно, уменьшить ущерб, — снова подал голос граф.
— Разумная мысль, — согласился маркиз. — А как?
— Оставим в стороне суслика. Шаловливый или страдающий, он, строго говоря, неопасен. Премьера пройдет и забудется, что бы там ни случилось. Если она будет провальной — это частные проблемы театра и его руководства. Если, паче чаяния, спектакль удался, вообще никаких проблем — пускай идет с миром столько, сколько его станут посещать зрители. Еще ни одна пьеса не шла вечно, кроме спектакля людской жизни. А вот фонтан…
— Фонтан — дело другое, — загудел главный бурмасингер. — Фонтану станем сопротивляться отчаянно, используя все приобретенные навыки героизма, высокого самопожертвования и неподкупного разрушения.
— Совершенно верно, любезный Фафут, — согласился граф. — Неподкупное разрушение станет нашим девизом. И тут я вижу самое простое и беспроигрышное решение: нужно воспользоваться нашими связями с кассарийским некромантом и вытребовать у него какое-нибудь чудовище, которое быстро убедит ее величество отказаться от этой неподобающей идеи.
Король вскинул на него сияющий взгляд. В один момент ему открылась простая истина: вот почему именно этот человек столько лет руководит Тайной Службой королевства и держит руку на пульсе событий, как специалист из Медицинской ассоциации добрых врачей и тревожных посетителей. Он согласно затряс головой, не видя, зачем бы тратить слова, чтобы выразить чувства, которые словами не выразить.
На бледные щеки Гегавы постепенно возвращались цвета, которые ассоциируются с жизнью. Они покрылись румянцем, он задышал чуть спокойнее и размереннее и с неприязнью отошел от гобелена со страдающей свояченицей. Другое дело, где он в результате оказался: отодвигаясь от кар невыносимых, он придвигался к гобелену «Одинокое странствие короля Лягубля Женгжажу Второго, изгнанного из королевского замка в Латунахе его гневной и справедливой семьей в наказание за беспутную и неправедную жизнь, закончившееся скоро, печально и с ужасающими подробностями». Одинокая фигура на этом гобелене могла выжать слезу сострадания даже из судьи Бедерхема.
Как видим, кабинет его величества Юлейна был украшен особого рода изображениями, и в этом смысле ничуть не отличался от покоев его кассарийского кузена, с той лишь разницей, что Зелгу они достались в наследство от целого отряда предков со специфическими взглядами на красоту, а декор для королевского кабинета подбирала его любящая супруга под неусыпным наблюдением заботливой маменьки.
— Это гениально, — сказал маркиз Гизонга. — Попросим Мадарьягу или Гампакорту, или, скажем, князя Намору высказать свое авторитетное мнение насчет фонтана, и вопрос отпадет сам собой.
— Полностью с вами согласен, господа, — наконец заговорил король. — Есть только один нюанс. Я бы не хотел отправлять с этим поручением простого курьера. В конце концов, дело наше сугубо личное, семейное и крайне деликатное. Полагаю, будет разумно самим отправиться в Кассарию, дабы там окончательно определиться с выбором провозвестника нашей воли, ну и вздохнуть, наконец, полной грудью.
С этими словами торжествующий монарх обратил взор к единственному полотну, которое ему удалось протащить в кабинет по собственному выбору. То была довольно большая картина «Король Элильс Второй Гахагун пересекает границу покоренного Харцуцуя во главе победоносных войск на своем любимом древнеступе». Судя по всему, художнику никогда не приходилось видеть древнеступа, зато он отлично представлял себе короля, поэтому, заявленный в названии картины древнеступ собственно на самой картине изображен не был. Зрители могли вволю любоваться погрудным изображением его величества Элильса и большим скоплением облаков над горной вершиной. В остальном же произведение искусства давало тот самый простор воображению, коего так не хватало в изображениях наяд. Юлейн нежно любил это полотно и, глядя на него, частенько воображал себя на месте Элильса. Сейчас он в матовых, украшенных красной эмалью доспехах, начисто игнорируя Харцуцуй, ехал к своему кузену.
Кто поможет нечистой силе и умертвиям в их борьбе за независимость? Кто спасет от алчных людей замок черных магов и его загадочных обитателей? Добрый минотавр, миролюбивый некромант и отважные оборотни-патриоты… Вот только война против людей — не самое плохое, что может произойти в вотчине некромантов. Страшные тайны чародеев манят древнейшее зло. Смогут ли герои противостоять королю потустороннего мира?Написанный с лукавой улыбкой, новый роман Виктории и Олега Угрюмовых, чьи имена хорошо знакомы как поклонникам серьезной героико-романтической фэнтези (цикл «Кахатанна», роман «Голубая кровь»), так и любителям фэнтези юмористической («Дракон Третьего Рейха», «Змеи, драконы и родственники»), адресован самому широкому кругу читателей.
Что может быть страшнее нечисти — вампиров, оборотней, живых мертвецов? Только порождения Ада, безжалостные, кровожадные демоны. А кто страшнее их всех? Правильно, люди! Ибо нет никого опаснее этих непредсказуемых, лицемерных, чертовски изобретательных созданий. Главное для уважающих себя некромантов и вампиров — держаться подальше от коварных людишек. А уж с демонами, какие бы разногласия ни возникали, всегда можно договориться…
Когда к экипажу танка «Белый дракон», который в поисках таинственных Белохаток прочесывает волшебное королевство Упперталь, присоединяются такие колоритные существа, как летающая ведьма Свахерея, сиреневый карлик-полиглот и всамделишный дракон с тремя головами, следует ждать самых невероятных событий. А вот чем все завершится и удастся ли разбудить грозную королеву-тетю, чей храп сотрясает замок Дарт, — предстоит выяснить самому читателю.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.