Все в твоих руках - [4]

Если бы Сева видел в этот момент глаза Алексея Вадимовича, то подумал бы, что такого человека никогда не возьмут работать в старательскую артель, моющую золото где-нибудь на Алдане или на Ваче.

Часть первая

I. Схватка

1

Вероятно, не много найдется ребят, которые не дрались хоть раз в жизни. Конечно, статистики допускают их существование. Но всё ли фиксируют эти вечные борцы с теорией вероятности? Учитывают ли в своих подсчетах, скажем, отмахивание младенца от нежных маминых рук, когда ограничивают его свободу, натягивая первый в жизни подгузник?

Всеволод, не избежал, разумеется, драк. Правда, последняя была в седьмом классе. А та, что приключилась на втором курсе — это скорее просто пьяная возня. Да что с ним драться? Высок, скорее длинён, и худ. Про таких говорят, что им любой спорт противопоказан, даже домино: стукнет, неровён час, костяшкой о стол покрепче — рука и переломится. Сам же молодой человек, лишенный от природы агрессии и даже чем-то похожий внешне на пацифиста Джона Леннона, выяснять отношения ни с кем не стремился. Он и так, со своих метр девяносто пять, смотрел на мир сверху вниз.

Однако, повальное увлечение восточными боевыми искусствами не миновало Всеволода Кирилловича Юрина, обладателя второго взрослого разряда по шахматам. Он ходил, какое-то время, на занятия в секцию карате, но так и не добрался до полноценных спаррингов. Зато просмотрел все фильмы с участием Брюса Ли и, конечно, его любимым каратистом стал высоченный негр из «Дракон пришел». Сева часто представлял себя на его месте, когда тот остается в обществе кучи красоток. Так что к драке Сева оказался, в некоторой степени, готов. Но всё же…

Внезапно мир вспыхнул буйством красок и звуков. Так бывает, когда, спасаясь от духоты и вони реактивов, заполнивших маленькую комнату во время проявки-печати фотографий, сдергивают одеяло и распахивают окно, выходящее прямиком на облитый майским солнцем палисадник.

К Севе разом пришло ощущение неуязвимости. Он понимал, что не способен, конечно, ни остановить пулю на лету, ни даже перехватить брошенный тренированной рукой утяжеленный у острия десантный нож. А вот предугадать, куда будет направлен ствол оружия, увернуться от приближающегося клинка или уйти с «биссектрисы» за долю секунды до выстрела, как Таманцев в «Моменте истины» — вот что по силам!

— Скорость твоей реакции… Увеличена… Вдвое. Все, что могу тебе. Сейчас…

Юрин видел перед собой вовсе не того моложавого с «благородной сединой» на висках мужчину, каким он знал своего начальника, а человеческую развалину. Егорыч, минуту назад похожий на Тихонова в роли Штирлица, сдал буквально на глазах — часть своей мощи он передал помощнику. Видно, раньше поддерживал внешность магией, а теперь, лишившись магических сил…

— … лучше быть мощным одному. Чем оставаться полусильными вместе, — произнес, словно угадал чужие мысли, Егорыч.

Да чего там: услышал мысли Севы Егорыч, услышал.

За дверью все еще топтались в нерешительности парни Меченого. В другое время или в другой обстановке, наверно, это были отличные ребята. С ними можно играть в футбол, или смело пойти в поход хоть высшей категории сложности, махнуть в горы, на К-2, к примеру. С ними наверняка хорошо быть в одной команде. Но сейчас они по разные стороны. И у парней в руках срезки арматуры.

— Попробуй, сделай что-нибудь.

Сева бросил на Егорыча недоуменный взгляд. Тот, сухо шевеля губами, пояснил:

— Надо привыкнуть к новым возможностям…

Слова давались ему с огромным трудом. Но, видно, Егорыч приноровился к теперешнему состоянию, еще раз доказав, что человек — создание исключительно выносливое, приспособится ко всему. Откуда он выжал чуток сил? То ли напитался серым сумеречным светом из окна, то ли подхватил полной грудью прану из воздуха помещения. Ведь сразу после сброса энергии на Юрина Егорыч был вообще «никакой».

Сева нагнулся за обгорелой спичкой, лежащей на полу… И пребольно стукнулся рукой о паркетину, хрустнувшую от удара. Неожиданно.

— Привыкай быстрее… Они ждать не будут.

В самом деле, молодцы, вооруженные железными стержнями, перешли к решительным действиям. На счастье Севы и Михаила Егоровича дверь открывалась наружу, так что амбалам пришлось минуту, а то и полторы, биться в неё с разбегу плечами, прежде чем удалось сокрушить «внешнюю линию обороны», на поверку оказавшейся не столь уж и хлипкой.

Первым в комнату ввалился парень, которого друганы звали Питон. Кличка как нельзя лучше подходила верзиле одного с Севой роста, но имеющему кулаки размером с пивную кружку каждый. При взгляде на этого бугая, поражающего воображение налитыми кровью глазами, сразу становилось ясно, что определение «отличные ребята» подходит мальчикам так же, как «Шарик» матерому волчаре. Питон быстро огляделся, и, не мудрствуя лукаво, замахнулся арматуриной. Сева сделал то, что ни одному обычному человеку не под силу: в один миг подскочил и ударил. Ударил неумело, в грудь. И тут же отскочил.

Впечатление, что осталось у Севы — будто он со всей дури врезал кулаком по бетонной стене, покрытой тонким слоем поролона. Ощущения Питона вообще не поддаются описанию: пробитая грудная клетка, поврежденное легкое, хлещущая из пробоины кровь… Он, несмотря на рану, махнул железякой, но скорее «на автопилоте». Кусок арматуры выпал из разжатых пальцев, зазвенел по полу. Парень схватился за грудь и завалился на бок, освобождая дорогу дружку.