Всё у тебя есть, беги давай! - [17]

Боже мой!

Конечно, ты перестаешь фокусироваться на боли, а в какой-то момент ты с ней обязательно встречаешься. Это марафон, детка! Но боль неизбежна, страдания – по выбору, как говорил Будда и говорят марафонцы. И мой выбор – фокус на радости. А ее были полные треники! Ты перестаешь думать о том, сколько еще осталось, ты перестаешь думать о времени, ты вообще перестаешь думать и просто продолжаешь бежать и растворяешься в потоке. Тебя накрывают альфа-волны.

В какой-то момент я все-таки подумала: а начну ли я вообще думать о чем-нибудь? В голове была звенящая пустота, только бег. Я читала надписи у бегущих людей на майках – кто-то бежал за мечту, надежду, любовь, детей, любимых, родителей, мир, жизнь без рака… выбрать свое. Я читала надписи на плакатах. В списке моих фаворитов:

Большой дяденька в Бруклине с плакатом «Вы все сумасшедшие!». В чем-то он прав!

Молодые девчонки с плакатом «Нам надоело вас ждать, вино уже остыло!»

И моя абсолютная любимица – пожилая милая тетенька перед последним мостом с плакатом «Последний чертов мост!!!» Думаю, ее многие готовы были расцеловать! Она даже попала в инстаграм Нью-Йоркского марафона.

Я разглядывала бегунов. Бежали люди всех комплекций, комплектаций, национальностей, цветов и положений. В кроссовках и трениках нет различий. Просто всеобъемлющее чувство единения и принадлежности к одному виду «человек бегущий». Я человек бегущий!

Тринадцать миль, двадцать один километр – половина позади. Кстати, мили головой воспринимаются не так пугающе: двадцать шесть против сорока двух.

Бежалось легко: бодрило приближение встречи с мужем. Накануне у нас было намечено место на двадцать седьмом километре. По специальному приложению для смартфона он мог меня отслеживать на трассе. Но точность все равно не стопроцентная: погрешности интернета. Место встречи было запланировано после длиннющего, с затяжным подъемом моста Куинсборо. Ох, непросто было забраться на него. Я вспомнила офицера на паспортном контроле в аэропорту Кеннеди:

– Цель вашего визита в США?

– Нью-йоркский марафон.

– О, я бегал его семь раз! Надеюсь, вы хорошо тренировались бегать в горку.

Занавес.

Мост пройден. Еще один. Похоже, опять собирается открыться «дно» от предстоящей встречи. Бегу, кручу головой, только не пропустить! Но он на заборе, машет флагом с парада. Наперерез. Эти секунды на обнять, на два слова – и нет, я не визжала. Но важность и радость этой встречи бесценна. Квинтэссенция моего марафонского счастья – обнять мужа на трассе, финишная черта и встреча после финиша.

Дальше рутина от станции до станции кормления, отметки в двадцать, двадцать одну, двадцать две мили. Осталось всего четыре! Это каких-то шесть с половиной километров. Что такое шесть с половиной километров? Просто пробежка поутру. Ерунда, всего ничего. Уже столько позади… Центральный парк кажется бесконечным. Болельщики кричат тебе, что уже почти все. Помню плакат в Центральном парке у девушки с текстом, что уже почти всё и плакать можно!

А плакать хотелось. То ли оттого что уже почти, то ли оттого что эти «почти» невыносимо долгие. Вдруг передо мной возникает девица-пейсер с табличкой 4:30. Пейсеры – такие специальные люди, задающие темп. Они бегут марафон с определенным темпом, и время на табличке показывает, что если ты будешь бежать в таком же темпе, то за 4:30 ты финишируешь. Но пейсер явно опаздывала, потому что судорожно поглядывала на часы и маневрировала между бегунами. За ней еще парочка. Я пристроилась на какое-то время. Но они явно не укладывались и пытались наверстать на финише. Я ничего не пыталась, я уже просто хотела добежать и осознать, что я не почти, а всё. Что я теперь марафонец!

Много раз я представляла, каким будет марафон. Я бежала к нему больше тысячи километров, буквально. На тренировках сотни раз думала о финише: как это будет? Что я буду чувствовать? Смогу ли я бежать до конца? А если смогу, то как? Насколько мне будет тяжело? Наступит у меня точка «конца света» на трассе? Что будет после финиша? Что изменится во мне после марафона? И еще миллион вопросов.

«Конца света» не наступило. И после финиша жизнь продолжается. По крайней мере, с того финиша еще около часа надо было шагать до выхода из стерильной зоны и встречи с мужем. Нескончаемый тягучий поток людей в синих капюшонах, которые не сдавали багаж и получали на выходе синий теплый пончо. Ради одного только нью-йоркского синего пончо стоило бежать.

В этом марафоне старт происходит на Статен-Айленде, а финиш – в Центральном парке. И «сдавать багаж» означает, что если ты не готов все вещи выбросить или отдать бездомным, то ты их кладешь в специальные пакеты, которые выдают в стартовой деревне. Их потом перевозят в точку финиша. Я в тот раз багаж не сдавала.

Все тихие, прихрамывающие, со счастливыми лицами. И хотя после финиша было всякое: и падали люди без сил, и выворачивало многих наизнанку, и увозили на колясочках – мы шли, плечо к плечу, объединенные одним финишем. И еще несколько дней после финиша марафонцы уже в разной одежде – от деловых костюмов и пальто до платьев – носили медали. Достойно, спокойно, уверенно. В театре, в ресторане, на улице ты видишь человека с медалью и понимаешь: вы «одной крови». Я порадовалась такой традиции, такому умению принимать свою победу и праздновать.