Все сражения русской армии, 1804-1814. Россия против Наполеона - [15]

В армейских полках к 1805 г. продолжали еще служить значительное количество солдат и офицеров – свидетелей и носителей славных суворовских традиций («чудо‑богатырей»), несмотря на господствовавший тогда «плац‑парад». Армия имела явные плюсы – являлась профессиональной (служба продолжалась 25 лет) и мононациональной, основу составляли православные – русские, украинцы, белорусы; большинство инородцев освобождались от службы в регулярной армии. Крайне тяжелые условия службы, постоянное нахождение в сфере действия жесткой дисциплины и наказания за провинности приводили к частым побегам, в войсках была высокая смертность из‑за скудного питания. В российской армии к этому времени господствовала полковая система, накладывавшая на армейские порядки особый дух. Полковая система заключалась в крайне развитых формах корпоративности, когда каждый, от нижнего чина до полковника или генерала, ощущал себя членом определенной полковой семьи, существовавшей по жестким иерархическим законам. Эта атмосфера позволяла создавать и поддерживать специфические традиции и обычаи, присущие как всей армии в целом, так и определенному полку. Основой для существования со временем становилось полковое и артельное самосознание, характерное для выходцев из крестьянской общины. Принадлежность к полку и полковая артель (ведение общего хозяйства) воспитывали дух полкового и боевого товарищества, честь полкового мундира – было не просто слово. Солдаты чаще руководствовались примером товарищей (прежде всего ветеранов), а не призывами о защите Бога, Царя и Отечества, хотя этот официоз также воздействовал на солдатскую массу. Элиту армии составляли гвардейские полки, где проходили службу на офицерских вакансиях представители российской аристократии и богатые дворяне (бедные за неимением средств переводились в армейские полки), а нижние чины подбирались из крепких и высоких солдат хорошего и благонравного поведения. Особый род войск представляли иррегулярные формирования, служившие по образцу донских казачьих полков: кроме донцов, черноморские, терские, астраханские, бугские, чугуевские, уральские, оренбуржские, сибирские казаки, а также национальные полки башкир, калмыков, тептярей, мещяриков, крымских татар и др. Иррегулярные полки, по существу, являлись настоящей легкой конницей, так как в отличие от регулярной кавалерии не имели колесных обозов, были неприхотливы в походах и использовали дедовскую тактику степняков, необычную для европейских армий.

Необходимо отметить, что в то время российская армия обладала многими пороками, свойственным армиям феодальных государств Европы в области обучения войск, организационного построения и ведения тактики военных действий. В среде высшего военного руководства России не смогли вовремя адекватно оценить и учесть современные веяния и тенденции развития военного дела в Европе. В данном случае приходится признать, что Александр I в большей степени ориентировался лишь на предшествующие успехи, добытые русскими штыками, чем на объективную оценку. Сам же император по поводу военной сферы находился в плену представлений, внушенных ему отцом. Армия ему представлялась как идеальный марширующий механизм, четко исполняющий все регламенты и приказы своего императора. О том, что война – это более сложное явление – с кровью, потом, миллионом случайностей, не говоря уже о новых тенденциях в военном деле, он не задумывался; все его представления об армии и его опыт командования войсками исходил из многочисленных и красочных прохождениий полков церемониальным шагом в С.‑Петербурге и показных маневрах в Красном Селе. Необходимо заметить, не только он один, но, по‑видимому, все дворянское общество все еще тогда находилось в определенной эйфории от славных викторий победного века Екатерины и ожидало от чтения в газетах новых победоносных реляций об успехах русского оружия. Александр I, следуя по стопам общественного мнения, явно надеялся командовать будущим военным парадом где‑нибудь в центре Европы, но действительность очень скоро опровергла его ожидания, ибо на континенте уже имелись другие претенденты (профессионалы, а не новички) на триумфы, умевшие хорошо руководить войсками на поле боя, а не на парадах. Во всяком случае, личные представления Александра I о войне и армии сыграли негативную роль во внешней политике, так как русский монарх был очень высокого мнения о мощи собственных вооруженных сил и на этом строил свой курс по отношению к потенциальным союзникам и противникам. Мало того, исходя из этого, он решился на военную конфронтацию с самой передовой европейской военной державой – Францией, во главе которой стоял, без преувеличения, лучший тогдашний полководец и военный организатор, Наполеон Бонапарт. Но вряд ли кто‑то будет сомневаться, что у Александра I в тот период имелись сомнения в целесообразности коалиции и в будущем ее успехе.

Складывание 3-й антифранцузской коалиции

Можно констатировать, что после расстрела герцога Энгиенского давнишнее недовольство правительственных кругов и дворянской верхушки России стало явственно приобретать антинаполеоновские контуры (оставаться в бездействии было невозможно), а это неизбежно вело к возникновению военного столкновения. В обстановке взаимного недоверия любые шаги враждебных кабинетов на международной арене уже стали восприниматься будущими противниками как вызовы и угрозы своей безопасности. Историкам же, глядящим с временных вершин на те прошедшие события, все действия сторон казались запрограммированными и ведущими к войне. Таким образом, складывались новые альянсы против Франции, завязались те узлы, развязать которые можно было лишь при помощи пушечных выстрелов.