Все случилось летом - [13]

— Не уступай! — сказал Рейнис. — Пусть поглотают нашей пыли. В самом деле, что мы хуже других?

Каспар усмехнулся и слегка кивнул в знак согласия. Грузовик, точно неуклюжий жук, еще больше выполз на середину дороги. Сзади зазвучали злобные гудки, но потом они прекратились. Сбавив скорость, «Волга» приотстала, — вероятно, пассажиры торопились поднять стекла. Это была лишь короткая передышка перед решающим наступлением. Вскоре за ними раздался неутихающий рев — «Волга» требовала дороги.

— Пропусти, — сказал Рейнис, немного испугавшись. — Кто знает, чья машина. Еще нарвемся на неприятности.

Величаво, словно корабль, мимо проследовала «Волга», а шофер с перекошенным от злости лицом погрозил кулаком. Каспар в ответ почтительно приподнял свою замусоленную кепку и приветливо улыбнулся.

— Вот тебе и приключение, — сказал он.

Но длилось оно недолго, и теперь опять напоминали о себе дорожные ухабы и жара. По жестяному полу кузова из угла в угол перекатывалось порожнее ведро в развеселой компании с различными железяками и негодными запчастями. Однако молодых людей это мало тревожило: привыкли. Пожалуй, наоборот, не будь шума, они бы сразу забеспокоились, потому что тихие машины — это те, с которыми что-то случилось, которые не работают.

А им за то платили деньги, чтобы все машины огромного леспромхоза работали исправно.

— Ты сегодня как будто письмо получил, — заметил Каспар.

— Да, из дома, только мало в нем хорошего. Мать пишет, корова околела. Прямо не знаю, что делать.

Каспар даже присвистнул от удивления. Он прекрасно понимал, что для колхозной семьи означала корова.

— Ну и ну!

— Невеселое дело. А я собрался костюм себе справить — такой, в котором, сам понимаешь, не стыдно было бы в клубе в первом ряду показаться. Только ничего теперь из этого не выйдет. Сестра второй год в институте учится, на стипендию не проживешь — приходится помогать. Брат в школу ходит, тоже башмаки горазд трепать. Я в семье за старшего. Вот и крутись как знаешь. А я из армии пришел — сам видел: что на мне, то и мое.

— И что думаешь делать?

— Чего тут думать. Деньги надо зарабатывать, матери посылать.

Рейнис, отодвинувшись в угол кабины, замолк. Больно было ему подумать, что, может, как раз сейчас мать, вернувшись с колхозного поля, зайдет в пустой коровник и, тайком от сестры и брата, поплачет о своей буренке. У матери жесткие, натруженные ладони, она заметно постарела — дети давно переросли ее на целую голову… Теперь она в уме прикидывает, что подать на ужин, какие продукты отвезти на базар — ведь буренки больше нет. А старший сын Рейнис далеко, не с кем посоветоваться. Она и к председателю наведалась, у него просила помощи. Но тот с холодком в голосе ответил, что во всем государстве не найдется человека, который бы разрешил из колхозного стойла увести дойную корову. Может, к осени что-то можно будет скомбинировать. А теперь… «Вот видишь, Рейнис, какие у нас дела. Но ты, сынок, не беспокойся, как-нибудь справимся». Это письмо Рейнис постыдился показать Каспару: мать его по-прежнему считала маленьким мальчиком, так и обращалась к нему…

Грузовик выбрался на широкое шоссе, протянувшееся вдоль Даугавы. На крутом берегу были видны верхушки деревьев старого парка, ломаной линией они выделялись на фоне голубого неба, а внизу, спокойная, величавая, катила воды река, сверкая всеми красками неба и берегов. Величаво, сознавая свою силу и мощь, взбивая пену, она с ревом обрушивалась на пороги и, выйдя победительницей из ожесточенной схватки, текла дальше по гранитному руслу, проложенному еще в незапамятные времена. Деревья, трава, цветы и эта раздольная ширь потока и небо над ним — все было окутано глубокой лучезарной синевой, словно сама древность таинственно рассыпала свое блистающее очарование по гребням волн.

— Как хорошо на природе, Каспар. Посмотришь вокруг и обо всем забудешь. Были бы у меня деньги, построил бы дом на берегу и никуда отсюда не уехал.

— Но сначала, Рейнис, тебе придется купить матери корову.

— Ну да, корова. Ты прав, без нее не обойтись.

Рейнис замолчал. Каспар глянул на него искоса и свернул с дороги на прибрежный луг.

— Давай-ка искупаемся. Мы почти дома, торопиться некуда.

Берег был усеян людьми. Пассажиры легковой машины, собравшись в кружок, жевали бутерброды, запивали из бутылок. Какой-то парень, окунув ноги в реку, растягивал гармошку, тщетно пытаясь подобрать мелодию известной песни. Полная, немолодая женщина в купальнике, загоравшая на пестрой подстилке, с вялым любопытством поглядывала на них из-под пестрого зонтика.

— Неудобно здесь, — сказал негромко Рейнис. — Может, подальше отойдем. Столько народу…

— А им почему удобно?

— Им-то что? Ты посмотри, на кого мы похожи.

— Послушай, Рейнис, да ты совсем, как погляжу, распустился. Где твоя рабочая гордость? Куда ее дел, на тряской дороге, что ли, растерял?

— Но я такой белый, прямо младенец. Вон посмотри, какие тут все загорелые.

Каспар на это только рукой махнул, подошел к воде и стал раздеваться. Женщина под зонтиком делала вид, что читает книгу, на самом деле косилась в их сторону: ай да парень! Должно быть, спортсмен. И какое мужественное лицо! Но одет… Пугало! Второй, верно, брат его. Более хрупкий, женственный, может, в мать пошел…