Все расследования Шерлока Холмса - [657]

– Но сейчас эта преграда исчезла?

– Да, сэр. Человек, о котором я говорю, умер.

– Тогда почему теперь вы не расскажете все, что вам известно, полиции?

– Потому что мне приходится считаться еще с одним человеком. С собой. Я не вынесу огласки и той шумихи, которая поднимется, если за дело снова возьмется полиция. Мне осталось недолго жить, и я хочу умереть спокойно. Но все же мне нужно было найти кого-то, кому я могла бы поведать свою ужасную историю. Я хочу, чтобы, когда меня не станет, люди узнали правду.

– Вы мне льстите, мадам. Но прошу вас учесть, что я ответственный человек и не могу обещать вам, что после вашего рассказа не посчитаю своим долгом передать дело полиции.

– Думаю, этого не будет, мистер Холмс. Я слишком хорошо знаю ваш характер и ваши методы, так как несколько лет следила за вашей деятельностью. Чтение – единственное удовольствие, которое оставила мне судьба, и я внимательно слежу за тем, что происходит в мире. Как бы то ни было, я не хотела бы упустить случай: может быть, вы как-то воспользуетесь моим рассказом о трагедии, которая случилась со мной. Мне станет легче, если я выговорюсь.

– Мы с доктором Ватсоном готовы вас выслушать.

Женщина поднялась и достала из ящика стола фотографию мужчины. Изображенный, несомненно, был профессиональным циркачом. Богатырская фигура, могучие руки сложены на мощной груди, из-под пышных усов проглядывает улыбка… Самодовольная улыбка мужчины, знающего вкус победы.

– Это Леонардо, – сказала она.

– Леонардо, силач, который давал показания?

– Он самый. А это… Это мой муж.

Лицо на второй фотографии было ужасным… Настоящий боров, даже, можно сказать, дикий кабан – такими грубыми, звериными были его черты. Легко можно было представить себе этот отвратительный рот чавкающим или испускающим пену в приступе ярости, и эти маленькие свирепые глазки, пронзающие бешеной злостью все, на что падал их взгляд. Дебошир, задира, животное… Все это было написано на грузном лице с тяжелым подбородком.

– Эти две фотографии, джентльмены, помогут вам понять мою историю. В цирк меня привели бедной маленькой девочкой: мне еще не было десяти, а я уже прыгала через обруч перед публикой. Когда я повзрослела, этот человек полюбил меня (если этим словом можно назвать его похоть), и я стала его женой… Будь проклят тот день! С тех пор жизнь моя превратилась в ад, а он – в дьявола, мучившего меня. В цирке не было никого, кто не знал бы, как он ко мне относился. Он уходил к другим женщинам. Если я жаловалась, он связывал меня и избивал хлыстом. Все жалели меня и презирали его, но кто мог что-либо сделать? Его боялись все до одного, потому что человек этот был страшен в обычной жизни, а когда напивался, и вовсе превращался в настоящее чудовище. Снова и снова его задерживали за драки и жестокое обращение с животными, но он был необыкновенно богат, и штрафы для него ничего не значили. Со временем все лучшие артисты покинули нашу труппу и дела у нас стали идти все хуже и хуже. Только Леонардо и я еще привлекали зрителя… Да еще малыш Джимми Григгс, клоун. Бедолага, разве до веселья ему было? Но он старался как мог, чтобы хоть как-то продержаться на плаву.

А потом в мою жизнь все больше и больше стал входить Леонардо. Видите, каким он был? Сейчас-то я знаю, какая хилая душонка таилась в этом прекрасном теле. Но по сравнению с моим мужем он был просто архангелом Гавриилом. Он жалел меня, помогал, пока в один прекрасный день дружба наша не превратилась в любовь… Настоящую, глубокую, страстную любовь, такую любовь, о которой я мечтала, но никогда не надеялась испытать. Муж начал подозревать, но я думаю, что этот задира в душе был трусом и боялся Леонардо. В отместку он стал еще больше истязать меня. Однажды ночью я так кричала, что Леонардо примчался к нашему фургончику. В ту ночь чуть не произошла трагедия, и вскоре я и мой любовник поняли, что рано или поздно это должно случиться. Мой муж был недостоин того, чтобы жить. Мы решили, что он должен умереть.

Леонардо был умен и хитер, это он все придумал. Я это говорю не для того, чтобы свалить всю вину на него, ведь я сама помогала ему и готова была пройти с ним весь путь до конца. Просто одна я до такого никогда бы не додумалась. Мы изготовили специальную палицу… Леонардо сделал ее. К свинцовому наконечнику он приделал пять длинных стальных гвоздей, острыми концами наружу – так, чтобы это напоминало львиную лапу. Эта палица предназначалась для того, чтобы убить моего мужа, но выглядеть все должно было так, будто это сделал лев, которого мы собирались выпустить из клетки.

Когда мы с мужем, как обычно, отправились кормить зверя, ночь была темная, безлунная. В цинковом ведре мы несли с собой сырое мясо. Леонардо ждал за углом большого фургона, мимо которого мы должны были пройти по дороге к клетке. Но он почему-то замешкался, и мы прошли, прежде чем он успел нанести удар. Тогда Леонардо пошел за нами, и через какое-то время я услышала удар: он все-таки раскроил череп мужу. От этого звука сердце мое радостно забилось, я бросилась к клетке со львом и откинула щеколду.

И тут случилось что-то страшное. Может, вам приходилось слышать о том, что эти животные мгновенно улавливают запах человеческой крови, который их сильно возбуждает. Какое-то звериное чутье подсказало хищнику, что только что убит человек. Как только я открыла дверь, он прыгнул и подмял меня под себя. Леонардо мог спасти меня. Если бы он подбежал к зверю и ударил своей палицей, то смог бы усмирить его, но у него сдали нервы. Я услышала его полный ужаса вопль и увидела, как он развернулся и бросился бежать сломя голову. И в этот миг зубы льва впились мне в лицо. Я уже задыхалась от его горячего и зловонного дыхания, поэтому почти не почувствовала боли. Ладонями я попыталась оттолкнуть от себя огромные, пышущие паром, окровавленные челюсти и закричала. Когда в лагере поднялась тревога, я еще оставалась в сознании. Смутно помню, как несколько мужчин – Леонардо, Григгс и другие – вытаскивали меня из лап льва, и это мое последнее воспоминание, мистер Холмс, на несколько долгих мучительных месяцев. Когда наконец ко мне вернулось сознание и я впервые посмотрела в зеркало, я прокляла этого льва… О, как же я проклинала его! Не за то, что он лишил меня красоты, а за то, что не лишил меня жизни. У меня было только одно желание, мистер Холмс, и достаточно денег, чтобы воплотить его в жизнь. Я хотела исчезнуть из этого мира, закрыть свое бедное лицо, чтобы его никто не видел, и поселиться там, где меня не нашел бы ни один человек из тех, кто знал меня раньше. Выбора у меня не было… Так я и поступила. Несчастный раненый зверь заполз в эту нору, чтобы умереть… Таков конец Юджинии Рондер.