Все расследования Шерлока Холмса - [626]

– Да, сэр, – слегка удивился он.

– Служили в Имперских кавалерийских частях, надо полагать?

– Совершенно верно.

– Мидлсекский корпус, несомненно.

– Да. Мистер Холмс, вы просто волшебник.

Видя изумленное выражение его лица, я улыбнулся.

– Когда в мою комнату входит джентльмен столь бравого вида с таким загаром на лице, какого наше английское солнце произвести не может, и носовой платок его находится не в кармане, а в рукаве, не так уж сложно определить, кто он. Ваша короткая бородка говорит о том, что вы не из регулярных частей. У вас выправка кавалериста. Что касается Мидлсекса, то на вашей же визитной карточке написано, что вы работаете клерком на Лондонской фондовой бирже. В какой же другой полк мог записаться такой человек?

– Похоже, от вас ничто не скроется.

– Вижу я не больше вашего, только приучил себя анализировать увиденное. Однако, мистер Додд, вы этим утром заглянули ко мне не для того, чтобы обсуждать искусство наблюдения. Что стряслось в Таксбери-олд-парк?

– Мистер Холмс!..

– Дорогой сэр, что вас так удивляет? На письме, которое вы мне предварительно прислали, был указан именно этот адрес, и, поскольку вы очень настаивали на срочной встрече, значит, случилось нечто неожиданное и важное.

– Да, в самом деле. Но то письмо было написано в полдень, и с тех пор произошло очень многое. Если бы полковник Эмсуорт не выставил меня…

– Выставил вас?

– Ну, в общем, по-другому это не назовешь. У полковника Эмсуорта очень непростой характер. В свое время он слыл самым отъявленным солдафоном во всей армии. К тому же тогда не было принято следить за речью. Я бы рядом с полковником и минуты не провел, если бы не Годфри.

Я закурил трубку и откинулся на спинку кресла.

– Может быть, вы все же объясните, что произошло?

Мой клиент лукаво улыбнулся.

– А я уж было решил, что вам ничего объяснять не надо, вы и сами обо всем догадываетесь, – сказал он и, посерьезнев, добавил: – Но я расскажу вам, что произошло, и очень надеюсь, что вы сможете все объяснить мне. Я ночь не спал, ломая себе голову над всем этим, и чем больше я думаю, тем более невероятным мне кажется случившееся.

Когда в январе 1901 года, ровно два года назад, я записался в армию, в тот же эскадрон попал и Годфри Эмсуорт. Он единственный сын полковника Эмсуорта, в его жилах течет та же воинственная кровь, поэтому нет ничего удивительного, что он пошел добровольцем. В нашем полку не было парня лучше Годфри, и мы с ним подружились… Это была та особенная дружба, которая возникает между людьми, которые долго живут бок о бок и разделяют радости и печали друг друга. Он стал моим товарищем, а в армии это не пустой звук. Год мы воевали с ним плечо к плечу, прошли вместе огонь и воду. Потом во время операции под Даймонд-хилл у Претории он получил пулю из крупнокалиберной винтовки и был отправлен в госпиталь. Первое письмо я получил от него из Кейптауна, а второе – из Саутгемптона. С тех пор от него не было ни слова… Ни единого слова, мистер Холмс, за шесть месяцев, и это от лучшего друга!

Когда война закончилась и все мы вернулись домой, я написал его отцу и спросил, где Годфри. Ответа не последовало. Какое-то время я подождал, потом написал снова. На этот раз я получил ответ, короткий и грубый. Годфри, мол, отправился в кругосветное путешествие и вряд ли вернется раньше, чем через год. И это все.

Я не поверил этому, мистер Холмс. Все это показалось мне уж слишком неправдоподобным. Он был славным малым и не забыл бы своего боевого товарища просто так. На него это совсем не похоже. Я знал, что он наследник большого состояния, к тому же в разговоре со мной как-то обмолвился, что с отцом своим не всегда ладит. Старик порой перегибал палку, а молодой Годфри был слишком вспыльчивым, чтобы терпеть это. Нет, мне все это очень не понравилось, поэтому я решил все же докопаться до истины и выяснить, что происходит. Но после двухлетнего отсутствия мне еще нужно было дома навести порядок в собственных делах, поэтому только на этой неделе я смог снова заняться Годфри. И теперь уж я не успокоюсь, пока не выясню, что случилось с моим другом.

Мистер Джеймс М. Додд был из тех людей, с кем лучше дружить, чем ссориться. Его голубые глаза сурово блеснули, квадратная челюсть чуть выступила вперед.

– Что же вы предприняли?

– Во-первых, я поехал к нему домой, в Таксбери-олд-парк, это рядом с Бедфордом, чтобы самому увидеть, что к чему. Я отправил письмо его матери… Его батюшки, старого ворчуна, с меня было довольно. Я прямо так и написал, что Годфри – мой друг, у нас с ним много общего, я мог бы рассказать ей много чего интересного о нашей с ним жизни, я буду неподалеку и, если она не возражает, мог бы заехать, ну и так далее в том же духе. Ее ответ был вполне дружелюбным, она написала, что я мог бы заехать к ним и остаться на ночь. Поэтому в понедельник я отправился к ним.

В «Таксбери-олд-парк» очень трудно добираться, до ближайшего населенного пункта от него – пять миль. На станции экипажа не оказалось, поэтому мне пришлось идти туда пешком с чемоданом в руках, и когда я добрался до места, уже почти стемнело. Это был старый дом довольно внушительного размера, с большим парком. Мне показалось, что там были намешаны разные стили, наверняка дом достраивался и перестраивался много раз. Начался он с наполовину деревянного елизаветинского фундамента, а заканчивался викторианским портиком. Внутри обшитые панелями стены были все в гобеленах и старых выцветших картинах. Прямо настоящий дом теней и загадок. Был там дворецкий, Ральф, который выглядел почти таким же старым, как сам дом, и его жена, может быть, еще старше. Годфри вырос у нее на руках, он мне много о ней рассказывал, и больше, чем ее, он любил разве что свою мать. Так что, несмотря на невзрачную внешность, старуха мне сразу понравилась. Мать Годфри мне тоже понравилась – такая тихая белая мышка. Вообще, я не сошелся только с полковником.