Все против всех: Неизвестная гражданская война на Южном Урале - [15]

Именно поэтому первая волна казачьего сопротивления была необычайно коротка.

Характерная фигура этого, весьма специфичного периода гражданской войны — появление на политической сцене беспартийных, народнического толка казачьих революционеров, выдвинутых «фронтовиками». Они объективно помогали утвердиться советской власти, но неизбежно должны были рано или поздно войти с ней в конфликт по идеологическим причинам из-за антиказачьей политики коммунистов.

Таковыми были Подтелков и Кривошлыков на Дону, незаслуженно оболганный в эпопее А. Толстого «Хождение по мукам» Сорокин на Кубани; между прочим, Деникин считал его талантливым полководцем и человеком несомненно лидерского типа.

Были такие деятели и на Урале — это прежде всего братья Каширины. Один из них, Николай, уже упоминался выше.

Но вообще Урал был в этой картине исключением в том плане, что здесь казачье сопротивление сразу набрало силу. Урал стал краем, где борьба с большевизмом началась для казаков раньше, чем где бы то ни было в России. Уже 14 ноября 1917 года (по новому стилю) Оренбург бросил вызов Петрограду. Еще не поднял оружия Дон — лишь в начале декабря начнет военные действия Каледин, еще идут яростные дискуссии «за жизнь» на Кубани, еще едет за Байкал без четких планов на будущее атаман Семенов, еще не помышляют о вооруженной борьбе терские, астраханские, семиреченские, сибирские, енисейские, амурские, уссурийские станичники — а Урал уже вступил в бой. Вступил, чтобы не выйти из него до самого конца гражданской войны.

И еще один показательный факт: во всех казачьих областях лидеры сопротивления определятся далеко не сразу. Несколько раз сменятся они на Дону: Каледин, Краснов, Богаевский, Сидорин. В течение 1918 года выдвинутся Анненков в Сибири, Драценко в Астрахани, Калмыков на Амуре. О Семенове речь шла выше. Спецификой Кубани будет вообще отсутствие лидера и коллективное руководство движением — так называемая Кубанская рада под руководством атаманов Быча и Рябовола. Причем между самими кубанскими вождями постоянно будут возникать довольно крутые разногласия, вплоть до вооруженных конфликтов и политических убийств друг друга. Жертвой такого теракта, например, пал Рябовол.

На Урале все было иначе. Здесь сразу и на всю войну определился общекраевой лидер казачества, лидер военный и политический, с ярко выраженной конституционно-демократической программой. Им стал походный атаман Уральского и Оренбургского казачьих войск полковник (позднее генерал) Александр Ильич Дутов.

Однако и на Урале к весне 1918 года установилось затишье. Дутов, не сложив оружия перед превосходящими силами красных, ушел в Тургайские степи Казахстана.

Где и дождался мая 1918 года — начала выступления чехословаков. То есть на определенный и очень краткий отрезок времени во всех без исключения казачьих областях России наступила мирная передышка. Это стало возможным потому, что в массе своей казаки, безусловно, хотели мира и прохладно воспринимали призывы к борьбе, откуда бы они ни доносились. Сложилась уникальная ситуация, которую можно было использовать для установления прочного мира. При желании его установить!

Как же поступали в этой ситуации большевики? Сейчас этот вопрос звучит чисто риторически. Ответ на него общеизвестен!

Многократно отмечено, что коммунисты поддержали претензии так называемых иногородних на казачью землю. Нужно сделать пояснение. Иногородние — это пришлые крестьяне, арендовавшие у казаков земельные и иные угодья. После опубликования Декрета о земле иногородние стали требовать, чтобы их уравняли в правах с крестьянами регионов с традиционным помещичьим землевладением, то есть разрешили им поступить с казачьей землей, как с помещичьей, — отобрать. Такая постановка вопроса вполне вписывалась в марксистскую схему борьбы «бедных против богатых».

Казаки, естественно, получались богаче, так как владели землей, а иногородние арендовали ее. И с этой позиции решение большевиков абсолютно логично. Если вообще можно назвать логичным общероссийскую экспроприацию мелких и средних собственников — ведь, не говоря о казаках и более-менее обеспеченных крестьянах, и среди помещиков тогда явно преобладали мелкопоместные. Напомним, что описываемый период — звездный час так называемых комбедов, по сути, органов диктатуры сельских люмпенов. Если хотите — первая серия раскулачивания. Именно комбеды обострят донельзя ситуацию в деревне и толкнут мужиков на сопротивление, то есть на новый виток междуусобной бойни.

Казачество, естественно, отреагировало на притязания иногородних и на покровительство большевиков последним примерно так, как отреагировал бы любой нормальный человек, сдав, к примеру, жилплощадь в аренду квартиросъемщику и узнав, что тот решил объявить себя владельцем снимаемой жилплощади. То есть обратился к помощи органов правопорядка, а за неимением последних применил бы силу.

Так был дан зеленый свет новому витку противостояния в казачьих областях, где иногородние автоматически оказывались в лагере красных. Подобная ситуация опять-таки ярко показана применительно к Дону и Кубани в уже упоминавшихся романах «Тихий Дон» и «Железный поток». Но здесь есть еще один, почти всегда упускаемый из виду различными авторами момент.