Всё прекрасно. Всё чудесно - [2]

Рыжая подошла к Грейнджер и взяла её под руку. Пыталась успокоить по дороге к женской комнате. Выгнала Парвати и Падму, которые уже были готовы услышать всё, что хотела сказать Грейнджер. Наложила заглушающее заклинание на их комнату. И присела рядом с рыдающей Гермионой. Она хотела узнать, что с ней случилось. Но даже не успела задать вопрос. Грейнджер говорила. Рассказывала обо всём, что накипело. Призналась в том, с кем переспала, заглушая всхлипы и слезы ладонями. Тушь еще больше размазалась по ее лицу, оставляя чёрные и смазанные разводы.

— Гермиона, — тихо произнесла Джинни и опустила руку ей на плечо. Грейнджер знала этот жест, означающий, что она хотела продолжить. Хотела сказать, что всё будет в порядке и то, что произошло той ночью не будет иметь последствий. Никто об этом не узнает. Но Грейнджер не унималась. Не могла остановить себя. Ей казалось, что она вся покрыта Малфоем. Она чувствовала себя грязной. Очень грязной. Ей хотелось содрать ногтями эту грязь, вместе с кожей, скатать их и кинуть в лицо Малфою. Пусть он подавится этим. Он не увидит ее слез. Он не увидит её страданий. Она будет улыбаться. Будет стараться.

Глава 1

Гермиона проснулась в самом «прекрасном» расположении духа. С того дня, когда она проплакала несколько часов на плече Джинни, прошло пару недель. Сегодня утро было прекрасно. Ярко светило солнце, а его лучи касались лица девушки. Она чувствовала, что этот день будет прекрасным. И ничто не может его испортить.

Девушка подскочила с кровати, откинув одеяло и полог. Другие гриффиндорки ещё спали. Конечно же, сегодня суббота. Но Гермионе было всё равно. Для неё не было определённого графика для получения знаний. Она была готова начать учиться прямо сейчас. Но идти в библиотеку в ночнушке было бы слишком. Поэтому, как можно тише она проскользнула в ванну, прихватив с собой косметичку и шампунь.

Взгляд пал на зеркало. В отражении — она сама, но поразительно исхудавшая и уставшая. Никто не должен видеть ее такой. Пудра скрывает синяки под глазами, тушь делает взгляд выразительней, румяна на щёки, чтобы лицо не выглядело таким бледным. И она вновь та самая Гермиона.

Махнув палочкой, девушка усмирила колтуны в своих волосах и решительно заплела косу. Она давно так не делала. Но почему стоит себя останавливать, если у неё вся жизнь впереди?

Едва заметная усталость не мешала девушке. Она наоборот пыталась излучать бодрость и энергию. Нечего больше о ней сплетничать. Она будет сильной. Всегда. Она докажет всем, что не сломлена. Пускай душа рыдает, пускай она кричит. С виду не должно быть ничего.

Наспех натянув блузку, свитер с факультетской эмблемой и юбку, девушка выскочила из ванной. Джинни, Падма и Парвати уже проснулись. Отлично, Гермиона выглядит сейчас прекрасно. Всё просто чудесно.

— Доброе утро, — радостно выкрикнула девушка, поднимая руки вверх, словно тянулась к солнцу, которое настойчиво проникало в комнату.

— Грейнджер, ты неисправима, — потянула Джинни и вновь откинулась на подушку.

— Как и ты, — ещё радостней произнесла Грейнджер и натянула улыбку. Всё прекрасно. Всё чудесно.

Гермиона выскочила из комнаты быстрее, чем глаза начала застилать пелена слёз. Подожди, ты ещё не на дне. Не вздумай! Уймись! Одумайся!

Закрыв глаза и глубоко вздохнув, девушка вновь попыталась унять слёзы. Не в этот раз. Ты не тряпка!

— Гермиона! — это был Гарри. Он подходит к ней. Она уже чувствует его запах одеколона. Его подарила Джинни. И всё вокруг становится спокойнее. Она успокаивается.

— Гарри, — выдыхает она и улыбается. Плевать, что слабо. Она улыбается.

— Ты на завтрак? Пошли вместе, — он не задает глупых вопросов. Всё очень просто. Он считает, что ты ещё не пришла в себя после войны. После жертв. Пускай так. Пусть остается в неведении. Никто ничего не узнает.

— Конечно, — радостно пролепетала она, хватаясь за его локоть, как в старые добрые времена. Они спустились по винтовой лестнице, разговаривая ни о чем. Они болтали о будущих уроках, обсуждали предстоящие контрольные и даже захватили немного нового директора с её нравоучениями. Но МакГонагалл не умела по-другому.

Гермионе не хотелось молчать, ведь в тишине она возвращалась к той ночи. Она не хотела этого вспоминать. Больше никогда в жизни.

— Гермиона, — начал Гарри и слегка замялся. Девушка знала этот жест. Это означало, что речь зайдет о… — Как ты относишься к Рону?

В яблочко! В самый центр мишени.

— Никак, — спокойно произнесла Грейнджер, безо всяких раздражений и злости. Она не хотела связывать свою жизнь с ним. Да, у них были отношения. Всё даже зашло дальше, чем поцелуй в Тайной комнате. Но… Пускай Рон у неё был первым, она не видела его рядом с собой. Она не видела себя в роли Молли Уизли. Она не хотела закрывать дверь в жизнь на семейном быту. Она не хотела в конце концов рыжих детей.

Пускай с её стороны это слишком эгоистично, но всё к этому и шло. Поэтому она расставила все точки над «і» перед Хогвартсом. Она видела, что ему было больно, но поступить по-другому Грейнджер не могла.

— Он постоянно говорит о тебе, — тихо сказал Гарри, но девушка решила пропустить эту фразу мимо ушей. Она не хотела говорить о Роне. Не хотела. Не с Гарри.