Все правые руки - [50]

— Ну да, ну да, — покивал Гончарук.

— В связи с секретностью выполняемой нами миссией, убедительно прошу вас, полковник Гончарук, распорядиться о присутствии на плацу только вас, вашего заместителя — Житецкого, начальника штаба — Николенко, а также командира артиллерийского дивизиона — Тарасюка с командирами артбатарей — Прокопчуком, Галушко и Щербатым. Я, верно, назвал фамилии?

— Да, — слегка удивился осведомленности и феноменальной памяти спецназовца полковник.

— Распорядитесь, пожалуйста, — еще раз вежливо, но настойчиво напомнил он командиру бригады.

— Житецкий, Николенко, Тарасюк, Прокопчук, Галушко и Щербатый — останьтесь. Остальные — все свободны и могут отбыть в места дислокации своих подразделений, — с явной неохотой отдал тот приказ и подчиненные воинской дисциплине офицеры, несмотря на разъедаемое их сознание любопытство, вынуждены были поскорее убраться с глаз, чтобы не служить поводом для конфликта с прибывшими.

— Что-нибудь еще? — уже насупился Гончарук, привыкший быть полновластным хозяином в своей части.

— В связи с особым режимом секретности я вынужден взять с вас и подчиненных вам офицеров, находящихся здесь, расписку о неразглашении государственной тайны.

— Я так понимаю, что вопросы типа «с кем имею честь говорить» не имеют смысла? — удивленно вскинул брови Олег Николаевич.

— Так, точно. Не имеют. Но можете звать меня, гмм, — тут спецназовец слегка запнулся, — Остапом Григорьевичем.

— А вас не смущает тот факт, что в присяге данной нами государству уже имеется клятва хранить военную тайну?

— Вот именно. Военную. А тут речь идет о государственной тайне, — возразил командир спецназовцев.

— Не вижу особой разницы, — скептически сморщил лицо Гончарук. — Разве что это опять какие-то игры киевского политикума?

— Это не мое и не ваше дело, — грубо осадил его «Остап Григорьевич». — Наша с вами обязанность четко выполнять приказы вышестоящего руководства.

— Не учите меня уставным отношениям, — обозлился полковник, но, не желая раздувать конфликт на пустом месте, сразу сдал назад. — Давайте бумаги. Где там расписаться?

— Вот, — достал «Остап Григорьевич» их из того же планшета, длинную «портянку» расписки о неразглашении и протянул ее полковнику. — Ознакомьтесь, распишитесь, расшифруйте Ф.И.О. и укажите свое звание. И пусть также сделают ваши подчиненные офицеры, там вроде места должно хватить всем.

Гончарук не стал вчитываться в предупреждающий и грозящий всеми мыслимыми карами стандартный текст, а просто припал на одно колено и прямо на нем подписал «страшилку», авторучкой, одолженной у спецназовца. Затем, чуть кряхтя, ему уже было далеко за пятьдесят, встал и молча передал бумагу для подписи своему начальнику штаба. «Остап Григорьевич» стоял, не шелохнувшись, все то время, пока бумага кочевала из рук в руки и наконец, не вернулась назад — к предъявителю, который, «очнувшись», тут же засунул ее обратно в планшет. Также молча и неподвижно вела себя вся его свита — будто статуи в рыцарских доспехах из музея средневековой истории. С нетерпением дождавшись затянувшейся процедуры ознакомления и подписания, полковник с ядовитым сарказмом поинтересовался:

— Может теперь, дорогой Остап Григорьевич, вы соизволите проинформировать нас грешных насчет содержимого вон той машины, — кивнул он в направлении «санитарки», подозревая, что именно внутри нее и находится «груз, содержащий особо важную государственную тайну».

— Извольте следовать за мной, — сухо ответил спецназовец и, сделав приглашающий жест в сторону машины с красным крестом, не оборачиваясь, зашагал к ней. Полковник и шесть офицеров его части гуськом потянулись за ним вслед. Дойдя до указанной машины, спецназовец ловко, без рук, забрался по откидной лесенке внутрь автомобиля. Уже изнутри высунулся обратно и строгим голосом произнес:

— Олег Николаевич, поднимайтесь сюда, а вы, — обратился он к сопровождающим его офицерам, — обождите здесь, все равно все тут не поместитесь.

Артиллеристы, повинуясь приказу «Остапа Григорьевича» с робким любопытством проводили взглядом своего командира, карабкающегося внутрь машины, забитой государственной тайной. Дверцу они за собой не закрыли, поэтому их дальнейший диалог был слышен стоящим внизу артиллеристам. В чреве автомобиля, вопреки ожиданиям полковника, не было ничего примечательного кроме нескольких продолговатых ящиков, схожих с теми, что привозили волонтеры давеча. Ящиков было не много — всего девять штук. Они располагались штабелями по бортам автомобиля. Четыре с левого и четыре с правого борта. Девятый ящик лежал посреди — на полу. В глаза полковнику бросился нарисованный на крышке ярко-желтый треугольник с тремя черными полукольцами внутри.

— Это еще что такое?! — уставился он на ящик, указывая пальцем на эмблему.

— Разве вы не знаете? Это знак химической опасности, — удивился безграмотности полковника Остап Григорьевич.

— Я и без вас знаю, что обозначает этот символ, — обозлился командир бригады. — Меня интересует, зачем вы приволокли сюда эту дрянь?

— Это не дрянь, пан полковник, — с ноткой тихого торжества возразил спецназовец. — Это прелюдия нашей победы.