Все отношения - [64]

- Не в этом дело. Она только что порвала с любовником.

- А!

- Именно. Месяца полтора тому назад. Он иногда появляется и тогда между ними происходят бурные объяснения. С меня довольно и этого, вы понимаете...

- Понимаю. И, конечно, меня это устраивает еще меньше чем вас. Однако, в госпиталь я не переберусь. Лучше помереть тут, чем там поправиться. Попробуйте сказать Заза, чтобы она больше ко мне не приходила? Тем более, что она, сколько я знаю, работает и возвращается поздно.

Я уже начинал утомляться. Хозяин немного помедлил, ничего не прибавил и ушел.

Когда Заза вернулась, вид у нее был веселый и радостный. В кошелке ее были пакеты и пачка газет.

- Раз вы сказали, что хотите меня побаловать, - промолвила она, - то вот, смотрите, что я себе купила.

И развернула совсем скромный, совсем дешевенький шарфик из искусственного шелка. Повязав его вокруг шеи, она подошла к зеркалу и стала перед ним вертеться.

- Мне давно такой хотелось, - прибавила она. - Не правда ли, он мне идет?

- Очень. Но вы могли бы купить из настоящего шелка.

- Пока вы не работаете, надо быть поосторожней.

- Дайте газеты.

- Подождите. Посмотрите, что будет к завтраку.

Она принялась разворачивать пакеты, в которых были сухари, немного вядчины (так в оригинале), апельсины...

- Кроме того я сварю овощной бульон. Мы позавтракаем вместе. Но не одинаково. Смотрите!

И она достала из кошелки кусок холодной курицы, сыр, пирожные и виноград.

- Это для меня, - засмеялась она. - Вам я этого не дам. Не дам!

И слегка покраснев, прибавила:

- Вы мне сами сказали, что я могу себя побаловать... а теперь постарайтесь подремать.

- Газеты? - сказал я.

- Лучше поставьте градусник.

- Это само по себе. Газеты!

Она протянула пачку с очевидной неохотой.

{140} - 40 и шесть десятых, - доложил я минутой спустя. Заза испуганно на меня посмотрела.

- Для утра это очень много. Надо позвать доктора.

- Нет. Во всяком случае, не раньше чем завтра.

- Завтра меня не будет. Завтра я с утра уйду на работу.

Я молча перебирал лежавшие передо мной газеты, не решаясь начать чтение.

- Вот что, - твердо заявила Заза, - теперь вы будете лежать и дремать. Газеты я отбираю. Вчера вы от них только разнервничались! Я вернусь через полчаса и тогда их дам.

Не найдя в себе энергии чтобы протестовать, я малодушно подчинился. Сама того не зная, Заза избавляла меня на некоторое время от сомнений, догадок, угрызений, вспышек ненависти. Придавленный жаром, утомленный разговорами, я повернулся к стене и сказал себе, что не хочу ни о чем думать. Но ничего не думать нельзя, а при сильном жаре, границы полусна и полубреда оказываются скоро достигнутыми. Образы-воспоминания сбежались ко мне, как сбегаются мыши к просыпанной в кладовой крупе... Спустя минут сорок Заза, вернувшись, протянула мне газеты точно так же сложенным, как они были, когда она их унесла.

- Вы, стало быть, не читали? - спросил я.

- Нет. Что в газетах интересного?

Она все же развернула одну из них, быстро скользнула глазами по первой странице, и уже хотела мне ее отдать, как вдруг наморщила брови и произнесла:

- Он еще в автомобиле кататься ездил...

- Кто ездил кататься?

- Шоколадный фабрикант.

И прочла вслух: "Личность таинственной незнакомки установлена. - Дама, с которой фабрикант, в самый день своего исчезновения, завтракал, не кто иная, как директриса художественной мастерской Зоя-Гойя мадам Аллот. Шофер промышленника явился в полицию и заявил, что накануне исчезновения его хозяина он возил его и мадам Аллот в парк. Там они вышли из автомобиля и некоторое время гуляли по аллеям. Хозяин ресторана, в котором фабрикант завтракал с директрисой, увидав ее фотографию, опознал ее".

- Вот она. - показала газету Заза. Зоя красовалась на первой странице!

- Ну и хорош же этот шоколадный фабрикант, - прибавила она презрительно. - Все они одним миром мазаны. Не знают, куда деньги девать.

- Дайте газеты.

- Только, пожалуйста, читайте спокойно. Хорошо?

- Постараюсь, - проговорил я слабым голосом. Заза поправила штору, чтобы улучшить свет, подоткнула край одеяла.

{141} - Очень, очень прошу, - сказала она, уходя, - не утомляйтесь. После завтрака я в магазине и позвать вам будет некого.

В течение нескольких минут я лежал без движения. Хоть мне и было ясно, что полицейское дознание не могло не продвинуться вперед, все же эти расставленные над i точки были угнетающи. Накануне Мари не могла не знать, - хотя бы из газет, - что я завтракал с какой-то дамой. Теперь она с внезапностью обнаруживала, что Аллот был женат, что директриса Ателье как раз его жена, что я с ней катался на автомобиле и гулял по парку, и потом с ней завтракал в ресторане с домоткаными скатертями!.. Одно могло для нее оставаться неизвестным: подлинная личность Зои. Да и то не наверно! Если газеты про это не говорили ничего, то сплетни и пересуды шли, конечно, своим чередом... Я посмотрел на фотографию Зои и прочел: мадам Аллот, артистическая директриса Ателье Зоя-Гойя. Я поднял руку и бессильно ее опустил. К чему волноваться? Не все ли потеряно? Когда Мари узнала, что я завтракал с женой Аллота в том самом ресторане, где... Не до такой ли степени все становилось безнадежным, что уже и не безнадежным было, а безразличным?