Все о моей мафии - [20]

Академик Николай Миланов рассказал мне, что в советские времена в Москве пластикой занимались только два института. Эстетическая хирургия очень тяжело пробивала себе дорогу. В Минздраве были озабочены тем, например, что в трети советских роддомов не было туалетов. Министр так и сказал академику: «Идите пришивайте пальцы, чтобы люди стояли у станка, а если у какой-то женщины кривая грудь — под одеждой это скроется. И если она женщина порядочная, то грудь ее увидят один-два человека в жизни — не больше. Мы не можем тратить деньги на обучение специальности, которая не несет конкретной пользы». Именно с таким отношением и боролись наши пластические хирурги, пытаясь вытащить отрасль из состояния каменного века. Но очень часто к услугам пластических хирургов прибегали и спецслужбы. Доктор Неробеев рассказывал мне, что по просьбе КГБ не раз перекраивал лица разведчиков. Так пластическая операция становилась частью секретной. Более того, ему приходилось оперировать людей, ни фамилий, ни имен которых он не знал. Его привозили в так называемые специализированные учреждения, где на операционном столе уже лежал пациент. Показывали только область тела, где надо было сделать операцию, профессора знакомили с результатами анализов, и все.

На Западе в 1980-е годы уже вовсю вставляли в грудь силиконовые протезы, отсасывали жир, подкачивали губы и ягодицы, убирали лишние ребра. За железным занавесом стремительно развивался шоу-бизнес, а за ним галопом неслась пластическая хирургия. Поп-идолы и были самыми ярыми пропагандистами успехов пластических хирургов. А в России бум начался только в 1990-е годы. И как всегда с перекосами. На площади трех вокзалов в Москве висел рекламный щит: «Вам до поезда два часа, а у вас маленькая грудь — зайдите в привокзальную комнату — и вы приедете домой с новой грудью!» Это был фантастический по прибыльности бизнес. Не надо было учиться, нужно было иметь только шприц и гель. Так называемые хирурги вкачивали его в отвисшие грудные железы, а результат был виден сразу.

И сразу — большие деньги. Это была грандиозная пластическая афера. Ведущие российские хирурги пытались как-то остановить этот чудовищный конвейер, ведь через год у пациентов начинали происходить страшные вещи — вкаченный гель расползался по всему организму. Грудь уплывала подмышку, а губы выворачивало, как у боксеров после боя, или вытягивало вперед, как у утки, в результате чего образовывались резкие носогубные складки. Вылавливать сбежавший гель — это еще несколько тяжелых операций. Но привокзальные целители об этом не сообщали. Они даже создавали летучие бригады, которые ездили по всей Сибири и Дальнему Востоку. Слух о расчудесных столичных умельцах тут же разлетался по провинции, и толпы страждущих выстраивались в очередь. Через неделю весь город ходил с надутыми губами, грудями и прочими местами. И бригада меняла дислокацию. У одного из наших героев — хирурга Владимира Тапии мы встретили в отделении пациентку, пережившую подобную экзекуцию. Женщину звали Вероника. Она попала в автомобильную катастрофу, в результате чего у нее оказалась фактически срезана внешняя часть бедра одной ноги. В тот период было очень модно использовать гель, в том числе и для восстановления поврежденных форм. Женщине, дабы скрыть дефект, закачали в бедро четыре литра геля. Но он, вопреки ожиданиям пациентки, отнюдь не восстановил форму бедра и вдобавок уже через месяц пошел гулять по всему телу. Целый год, в несколько этапов, Тапия вылавливал этот гель, пока наконец не привел ногу в исходное состояние. Женщина была очень довольна, что наконец-то избавилась от этого ужаса. Но впереди ее ждали еще несколько реконструктивных операций, так как нога представляла собой печальное зрелище и даже брюки не могли скрыть эти дефекты.

Мы тогда спросили Веронику: а не пыталась ли она подать в суд на врачей, которые устроили ей такой «праздник»? Но в те времена жаловаться на медицинский бандитизм было некуда, так что Веронике пришлось все расхлебывать самой. Но самое парадоксальное, что и сейчас свою правоту мало кому удается отстоять. Николай Миланов — президент Ассоциации пластических хирургов. Но вот в чем странность. Членами ассоциации являются только 600 врачей, а клиник в России 5000. И не входящие в ассоциацию доктора плевать хотели на нормы и правила профессионалов. Но все же существует алгоритм, следуя которому можно побороться за свои права. Если пациента искалечил хирург и он решил довести дело до суда, ему необходимо заключение судмедэкспертов. Профессор Александр Неробеев председательствует в судебно-медицинской комиссии, которая разбирает подобные случаи с пластическими операциями. Кстати, на долю пластиков приходится только девять процентов от всех врачебных ошибок. Лидируют в этом списке с большим отрывом стоматологи и гинекологи.

С одной поправкой: к стоматологам и гинекологам обращается 100 процентов населения (женского во втором случае), а к пластикам — единицы. И тогда выходит, что 9 процентов — огромная цифра.

Но комиссия экспертов лишь констатирует факт нанесения вреда пациенту, но отнять лицензию у хирурга, как это делают их коллеги на Западе, она не может. По крайней мере за последние 10 лет таких прецедентов не было. Неробеев рассказал мне и противоположные истории, когда его коллеги-врачи сами становятся жертвами нечистоплотных пациентов. Профессиональные сутяги терроризируют клиники, выколачивая из них десятки тысяч долларов за то, что им якобы не нравится результат. Тут-то судмедэкспертиза и определит, насколько правомочны претензии пострадавшей стороны. Но в четверти случаев эксперты все же подтверждают опасения истцов. И даже заставляют недобросовестных коллег переделывать работу. Но кто ляжет под нож к человеку, от которого уже пострадал? И искалеченные пациенты вынуждены идти на переделку к другим хирургам за свои же деньги. Вот такой замкнутый круг прошла одна из наших героинь. Ее привел в редакцию мой коллега — журналист Дмитрий Серебровский. Марине было 62 года. Она переводчик с немецкого языка. В 1987 году женщина впервые сделала подтяжку лица у знаменитого хирурга Игоря Вульфа. Операция прошла успешно, Марина даже вышла замуж за какого-то немецкого бизнесмена. Через восемь лет она опять пришла к Вульфу с той же самой просьбой. Он согласился все сделать быстро, в тот же день, без анализов и за три с половиной тысячи долларов. Кстати, подтяжка в таком возрасте всегда предполагает три отдельные независимые операции: собственно круговая подтяжка лица, верхние веки и нижние веки. Но Вульф решил не мучиться и сделать все за один присест. Он очень торопился в Италию, где оперировал в одной из частных клиник. После его отъезда у Марины начался отек шеи. Она позвонила доктору и выслушала рекомендацию делать массаж, что было в такой ситуации противопоказано. Впоследствии Вульф утверждал, что такой рекомендации он не давал. Вдобавок доктор забыл снять швы, отчего загноилось и вывернулось нижнее веко. К тому же появилось облысение у висков. В результате Марина обратилась в суд. Восемь лет ее перебрасывали от хирурга к хирургу. После семи операций лицо, как она говорит, изменилось до неузнаваемости. Мое же впечатление было обратным, если бы Марина не заговорила о своих проблемах, я бы и не заметила, что у нее какие-то дефекты на лице. Выглядела она достаточно молодо. По крайней мере лет на 10 моложе. Сейчас ее имя хорошо известно в мире пластических хирургов, и никто больше за нее не берется. Пластическая операция, как любая другая, это всегда риск. И как у любых врачей, у пластиков бывают ошибки и даже летальные исходы. Врач не Бог, он не может предусмотреть все. И человек, идущий на операцию, должен об этом помнить. Такие случаи бывают у каждого хирурга, но разница лишь в том, как врач выходит из него — он может бросить пациента, а может, то есть должен, то есть обязан, предложить ему переделку. Вот этим-то и отличаются настоящие врачи от бандитов и шарлатанов. И кстати, аспект переделки нужно обязательно оговаривать перед операцией и прописывать его четко в контракте.