Всё о Мэри Поппинс - [9]

— Откуда ты знаешь? — спросила Джейн, очень заинтересованная.

— Я знаю, потому что папа так его назвал сегодня утром.

— Он вовсе не ничтожество! — сказала Мэри Поппинс. — И точка!

И Мэри Поппинс была права. Эдуард вовсе не был ничтожеством, как вы очень скоро увидите.

Не нужно думать, что он не уважал мисс Ларк. Он её уважал. Он даже по-своему любил её. Разве мог он плохо относиться к той, которая была так добра к нему всю жизнь — с тех пор, когда он был ещё щеночком, — даже если она и целовала его слишком уж часто. Но не было никакого сомнения в том, что жизнь, которую вёл Эдуард, надоела ему хуже горькой редьки. Он с радостью отдал бы половину своего состояния — если бы оно у него было — за честный кусок простого сырого мяса вместо куриной грудки или омлета со спаржей, которыми его обычно потчевали.

Потому что в глубине своей собачьей души Эдуард мечтал стать дворняжкой — обыкновенной дворняжкой. Когда он проходил мимо своей родословной (висевшей на почётном месте в гостиной мисс Ларк), его бросало в дрожь. От стыда. Сколько раз он мечтал о том, чтобы у него не было ни отца, ни дедушки, ни прадедушки и мисс Ларк не могла поднимать из-за них столько шуму!

Недаром он и дружил только с одними дворняжками. Едва ему удавалось вырваться, он мчался к калитке и сидел там, поджидая какую-нибудь дворнягу, с которой он мог бы потолковать о жизни — о нормальной собачьей жизни. Но как только мисс Ларк замечала это, она непременно поднимала крик:

— Эди! Эди, домой, маленький! Не подходи к этим ужасным уличным собакам!

Увы, Эдуарду приходилось идти домой, потому что иначе мисс Ларк не постеснялась бы понести его домой и тем самым опозорить навеки. И несчастный пёсик краснел и мчался опрометью по лестнице, чтобы друзья не слышали, как она называет его Золотком, Радостью, Сахарочком.

Самый закадычный друг Эдуарда был не просто дворнягой — он был Притчей во Языцех. Он был наполовину эрделем, наполовину легавой, причём обе половины были худшие. Где бы на улице ни происходила драка, он непременно оказывался в самой гуще; он постоянно имел неприятности с почтальоном и полисменом; и больше всего на свете он любил рыться в помойках и сточных канавах. Словом, это была действительно Притча во Языцех всего переулка, и многие вслух выражали свою радость, что он — не их собака…

Но Эдуард любил его и постоянно с нетерпением ждал встречи со своим другом. По большей части им, правда, удавалось лишь на ходу обнюхаться в парке, но иногда, если им везло (что бывало очень-очень редко), они вели длинные беседы через забор. Тогда-то Эдуард узнавал от своего друга все городские новости и сплетни, причём грубый смех дворняги явно говорил о том, что она не очень стесняется…

И тут вдруг приятную беседу прерывал визгливый голос мисс Ларк, звавшей Эдуарда из окна; гость, показав ей язык, подмигивал Эдуарду и неторопливо удалялся, повиливая своей задней частью, с видом полнейшего презрения.

Эдуарду, конечно, никогда не разрешалось выходить за ворота одному: он мог выйти либо с мисс Ларк — на прогулку в парк, либо с одной из её служанок — к парикмахеру или маникюрше.

Представьте же себе удивление Джейн и Майкла, когда они увидели, что Эдуард мчится мимо них по парку, один-одинёшенек, прижав уши и подняв хвост, словно он напал на след тигра. Мэри Поппинс рывком приподняла коляску — чтобы Эдуард не налетел на неё и не опрокинул вместе с Близнецами. А Джейн и Майкл радостно завопили.

— Эй, Эдуард! Где твоё пальто? — крикнул Майкл, стараясь передразнить высокий, визгливый голос мисс Ларк.

— Эдуард! Ах ты нехороший мальчик! — крикнула Джейн, и, конечно, так как она была девочка, голос мисс Ларк получился у неё гораздо лучше.

Но Эдуард только презрительно покосился на них и громко пролаял что-то Мэри Поппинс.

— Гав-гав! Ррр-гав-гав-гав! — повторил он несколько раз.

— Сейчас, дай подумать. Ага! По-моему, первый поворот направо, а там — второй дом на левой стороне, — сказала Мэри Поппинс.

— Гав? — сказал Эдуард.

— Нет, там нет садика. Просто задний двор. Ворота почти всегда открыты.

Эдуард опять залаял.

— Точно не знаю, — сказала Мэри Поппинс, — но думаю, что да. Он обычно дома в это время.

И Эдуард, кивнув головой, понёсся галопом дальше.

От удивления глаза у Джейн и Майкла были круглые, как блюдечки.

— Что он говорил? — спросили ребята хором.

— Да просто так, разные пустяки… — ответила Мэри Поппинс и сжала губы так плотно, словно твёрдо решила не выпустить изо рта больше ни одного слова. Слышно было только, как Джон и Барбара ворковали в коляске.

— Нет, не пустяки! — выпалил Майкл.

— Не просто так! — поддержала Джейн.

— Ну конечно, вы лучше знаете! Как всегда! — презрительно сказала Мэри Поппинс.

— Он, наверно, спрашивал вас, где кто-то живёт, — начал Майкл.

— Что ж, если ты сам знаешь, зачем приставать ко мне с вопросами? — фыркнула Мэри Поппинс. — Я не энциклопедия!

— Майкл, — шепнула Джейн, — она нам ничего не скажет, если ты будешь так разговаривать. Пожалуйста, Мэри Поппинс, скажите нам, что Эдуард вам говорил, пожалуйста!

— Спроси вот у него! Он знает — мистер Всезнайка! — сказала Мэри Поппинс, сердито кивнув в сторону Майкла.