Все нечестные святые - [57]

– Иди сюда, нам нужна твоя помощь, – позвала его Беатрис.

Выбравшись из грузовика, Пит ощупью добрался до кузова, где ждали его кузены.

Беатрис положила ладони на борт грузовика. Она редко хвасталась или чем-то восторгалась, поскольку для первого необходимо стремление понравиться другим, которого у Беатрис не имелось (к великому огорчению ее матери), а для второго часто требовалась толика приятного удивления или ощущение необычности происходящего, которое тоже редко ее посещало, поскольку большинство событий предсказуемы, если взять на себя труд немного подумать. Однако теперь Беатрис обнаружила, что испытывает одновременно желание похвастаться и восторг; она с изумлением поняла, что гордится содержимым кузова грузовика. Гордость ее оказалась настолько велика, что, вместо того чтобы с безмятежным видом просто открыть дверцу, Беатрис изо всех сил старалась придать лицу безмятежное выражение.

Она открыла дверцу.

Один долгий миг Пит молчал.

– Что думаешь, буйный Уайатт? – спросил Хоакин.

Пит проговорил:

– Ну ничего себе.

Тем временем в Бичо Раро Тони наконец сумел управиться с радиоприемником, который привез ему Пит. Огромные руки и крошечное радио никак не желали находить общий язык, но в результате Тони одержал верх. Настроиться на какую-то станцию ему покуда не удалось, однако Тони потрясло, насколько успокаивающим показался ему шум помех. Для ушей диджея он звучал подобно музыке.

С тех пор как Тони покинул Филадельфию, он постоянно чувствовал себя психически больным, и это чувство не исчезло ни после первого чуда, ни после спокойного ночного отдыха. Зато теперь, слушая, как музыка пробивается сквозь статические шумы, Тони почувствовал себя почти нормальным.

Внезапно из динамика зазвучал голос.

– Hola, hola, hola! С вами Дьябло Дьябло, и сегодня ночью специально для вас я заарканиваю прекрасные радиоволны и затягиваю в свой фургон. Сегодня мы приготовили для вас роскошное шоу. Вас ждут группа The Cascades, Ллойд Прайс, а также несколько улетных композиций группы The Del-Vikings. Еще мы представим вашему вниманию нашу новую рубрику, думаю, она вам безумно понравится. Сначала вас ждет «Рассказ о погоде» – наши местные новости, оформленные в виде беседы двух abuelas[15], которые будут обсуждать погоду. Кроме того, мы приготовили для вас «Историю одного подростка», рубрику, в которой я лично буду читать выдержки из старого дневника, найденного мною под матрасом моего кузена – по одной каждую ночь, и так до тех пор, пока он не придет в себя и не остановит меня. Поехали, ребята, ночь будет жаркой.

Только выдохнув, Тони поймал себя на том, что, оказывается, задержал дыхание. Где-то внизу, у его ног, школьная учительница Дженни тоже выдохнула.

– Ой, держите меня, – проговорил Тони. – И давно ты здесь?

– Ой, держите меня, – ответила Дженни. – И давно ты здесь?

Она указала на радиоприемник, но что она хотела этим сказать, так и осталось тайной. Потом она подняла другую руку и продемонстрировала пачку воздушной кукурузы, которую они могли съесть вдвоем.

Настроение Тони стремительно прошло несколько стадий: сперва глухое раздражение из-за того, что ему помешали, потом – неудовольствие от того, что явилась Дженни, и наконец ненависть, потому что кто-то увидит, как он ест.

– Я не голоден, – сказал он.

– Я не голоден, – повторила Дженни. Оба утверждения были лживы, потому что и Тони, и Дженни хотели есть.

– Не слишком ли сейчас поздно? – пробурчал Тони.

– Не слишком ли сейчас поздно?

Тони сдался.

– Ладно. Можешь просто сесть.

Лицо Дженни прояснилось, и она уселась рядом с радио, скрестив ноги.

– Ладно. Можешь просто сесть. – Она разложила перед собой салфетку и вытряхнула на нее горку кукурузных хлопьев.

– Леди, вам надо что-то с этим делать, – заметил Тони. Дженни повторила его слова и горестно кивнула. – Как так можно? У тебя что, вообще своих слов нет?

– Как так можно? У тебя что, вообще своих слов нет? – повторила Дженни. Она со вздохом протянула Тони хлопья. Диджей принял хлопья, но есть не стал.

Передача Дьябло Дьябло продолжалась, а его голос зазвучал более интимно.

– Джек Керуак как-то сказал: «Что это за чувство, когда уезжаешь от людей по равнине, а они становятся все меньше и меньше, пока их крохотные силуэты не исчезнут вдали? Это мир возвышается над нами громадным сводом, и это прощание. Но под этими небесами мы сломя голову мчимся дальше, навстречу новым опасным приключениям». Если сегодня ночью вы по кому-то скучаете, то знайте, что я, Дьябло Дьябло, тоже скучаю. Надо мной огромное небо, полное звезд, а под ним множество народу, и все мы, звезды и люди, скучаем по кому-то в темноте. Но я, Дьябло Дьябло, считаю, что если всем нам кого-то не хватает, то в этом смысле мы все вместе, верно? Поэтому, пока нам одиноко, мы не одни.

Трудно передать, насколько страстно, проникновенно и трогательно прозвучала речь Хоакина, потому что большая часть очарования заключалась в модуляциях и напряжении его голоса – над этой речью Хоакин много работал и практиковался в таких местах, где его никто не мог услышать. Если вы прочитаете его слова вслух, то, пожалуй, отчасти проникнетесь, но это не идет ни в какое сравнение с тем эффектом, который произвело его выступление, изливаясь из динамиков радиоприемника.