Всё на свете - [25]
15:50 — Стоит у окна. Стирает 
21:05 — Стоит у окна. Пишет несколько вопросов.
22:00 — Пишет 
Расписание Мэдди:
06:50 — Ждет, когда Олли появится у окна.
06:55 — Испытывает радость.
07:25 — Впадает в отчаяние.
08:00–15:00 — Игнорирует Злую Медсестру. Учится. Делает домашнюю работу. Читает. Машинально проверяет сообщения. Снова читает.
15:40 — Наблюдает, как подъезжает машина Олли.
15:50 — Испытывает радость.
16:00 — Снова домашняя работа. Снова читает.
16:00–21:00 — Ужин/общение с мамой.
21:01 — Ждет, когда Олли появится у окна.
21:05 — Испытывает радость. Отвечает жестами на вопросы.
22:01 — Впадает в отчаяние, продолжение следует.
СТАРШАЯ ШКОЛА
Олли вернулся в школу, и наше общение стало еще более ограниченным. Он пишет, когда может — между уроками или, иногда, прямо на уроке. В течение первой недели он изо всех сил пытается, чтобы я чувствовала, будто нахожусь там с ним. Он отправляет фотографии своего шкафчика (№ 23), расписания занятий, библиотеки и библиотекаря, которая выглядит именно так, какой я себе и представляла библиотекаря старшей школы — педантичной и изумительной. Он отправляет мне фотографии контрольных по математике с урока математики, список обязательной литературы для урока английского, фотографии бутылочек со шкалой и чашек Петри с уроков биологии и химии.
Я провожу неделю — кажется то, что я его не вижу, чего-то мне стоит, — занимаясь обычными вещами: читаю, учу, не умираю. Добавляю к его списку литературы названия нескольких книг: "Повесть о двух поцелуях", "Поцеловать пересмешника", "Когда я целовала".[4] И так далее.
Мы со Злой Медсестрой погружаемся в скупую рутину, в которой я притворяюсь, что ее не существует, а она оставляет еще больше противных записок, чтобы я знала, что она существует.
Но дело не только в том, что я по нему скучаю. Я завидую его жизни, его миру, который простирается за его входной дверью.
Он говорит, что старшая школа — утопия, но меня не убедишь. Как еще назвать место, которое существует исключительно для того, чтобы обучать тебя миру? Как назвать место с друзьями, учителями, библиотекарями, книжным клубом, математическим клубом, клубом дебатов или любым другим клубом, с внеклассной деятельностью и бесконечными возможностями?
К третьей неделе становится труднее удерживать наши отношения в этой новой форме. Я скучаю по разговорам с ним. Можно только изъясняться жестами. Я скучаю по тому времени, когда он находился со мной в одной комнате, по его физическому присутствию. Я скучаю по тому, как мое тело осознавало его. Я скучаю по тому, что хочу познать его. Я скучаю по тому, что хочу познать Мэдди, ту, которая с ним.
Все так и продолжается, пока, наконец, не происходит неизбежное.
Я стою у окна, когда подъезжает его машина. Жду, когда он выйдет, чтобы как обычно помахать, но он вылезает не первым.
С заднего сидения вылезает девушка, и она не Кара.
Может, она подруга Кары.
Но затем Кара вылетает из машины и идет в дом, оставляя наедине Олли и Загадочную Девушку. Загадочная Девушка смеется над тем, что говорит Олли. Она поворачивается, кладет руку на его плечо и улыбается ему так, как улыбалась ему я.
Сначала я в шоке, не верю своим глазам. Она трогает моего Олли? Желудок сжимается. Огромная рука сжала меня вокруг живота. Мои органы изменили место нахождения, и я чувствую себя неправильно внутри своей собственной кожи.
Отпускаю занавеску и уклоняюсь от окна. Чувствую себя Любопытным Томом.[5]
Слова мамы всплывают в голове. Мне не хочется, чтобы тебе разбили сердце. Она знала, что случится. Всегда будет кто-то другой. Кто-то, кто не болеет. Кто-то, кто может выйти из дома. Кто-то, с кем он может поговорить, кого может коснуться, поцеловать и все остальное.
Я сдерживаю порыв вернуться к окну и осмотреть свою конкурентку. Но если кто-то не может даже появиться на соревновании, то это не соревнование. И неважно, как она выглядит. Неважно, длинные у нее ноги или короткие. Неважно, бледная она или загорелая, черные у нее волосы или каштановые, рыжие, светлые. Неважно, симпатичная она или нет.
Важно то, что она чувствует солнце на своей коже. Она дышит неочищенным воздухом. Важно то, что она живет с Олли в одном мире, а я нет. И никогда не буду жить.
Выглядываю еще раз. Ее рука все еще лежит на его плече, и она все еще смеется. Он хмуро смотрит на мое окно, но я уверена, что меня он не видит. Он все равно машет, но я снова уклоняюсь, притворяясь, что меня здесь нет.
АЛОХА ЗНАЧИТ ПРИВЕТ
И ПОКА, ЧАСТЬ 1
Я отменила еще один вечер с мамой, поэтому она заглядывает ко мне в комнату.
— Итак, — говорит она.
— Извини, что отменила, мам. Просто чувствую себя не очень.
Она сразу прижимает руку к моему лбу.
— Ментально, а не физически, — объясняю я. Не могу выбросить из головы руку Загадочной Девушки на плече у Олли.
Она кивает, но не убирает ладонь, пока не убеждается, что жара у меня нет.
— Итак, — говорю я, подсказывая ей. Мне очень хочется остаться одной.
— Когда-то и я была подростком. И единственным ребенком. Я была очень одинокой. Я поняла, что быть подростком больно.
Вот почему она здесь? Потому что думает, что мне одиноко? Потому что думает, что у меня своего рода подростковая
