Всё на свете - [18]

Карла выхватывает у меня пульт и нажимает на паузу. Затем кидает пульт в угол дивана.

— В чем дело? — спрашиваю я, чувствуя вину за то, что игнорировала ее.

— В тебе. И в этом парне.

— Что ты имеешь в виду?

Она вздыхает и садится.

— Я знала, что ошиблась, когда позволила вам видеться.

Теперь она завоевала все мое внимание.

— Что сказала моя мама?

— Ты отменила вечер кино с ней?

Я знала, что не стоило этого делать. Она выглядела такой задетой и разочарованной, но мне не хотелось ждать девяти часов, чтобы пообщаться с Олли. Мне не хватает общения с ним. Меня переполняют слова. И никогда не иссякнет то, что я хочу сказать ему.

— И она сказала, что ты все время отвлекаешься. И заказала много одежды. И обуви. И она практически побила тебя в какой-то игре, в которой ты всегда побеждала.

Ой.

— Она подозревает?

— Это все, о чем ты беспокоишься? Послушай, что я тебе говорю. Твоя мама скучает по тебе. Ей одиноко без тебя. Ты бы видела ее лицо, когда она спрашивала меня.

— Я просто…

— Нет, — говорит она, поднимая руку. — Ты больше не можешь его видеть. — Она поднимает отброшенный пульт и сжимает его в руках, смотря куда угодно, но только не на меня.

Мое сердце колотится от паники.

— Карла, пожалуйста. Пожалуйста, не отнимай его у меня.

— Он не твой!

— Я знаю…

— Нет, ты не знаешь. Он не твой. Может сейчас у него есть время на тебя, но скоро он вернется в школу. Он встретит какую-нибудь девушку и станет ее Олли. Понимаешь меня?

Я знаю, что она просто пытается защитить меня, как я пыталась защитить себя несколько коротких недель назад, но благодаря ее словам я осознаю, что сердце в моей груди — такая же мышца, как и все остальные. Оно может болеть.

— Я понимаю, — говорю я тихо.

— Проведи какое-то время с мамой. Парни приходят и уходят, а мамы остаются навсегда.

Я уверена, что она говорила те же самые слова своей Розе.

— Ну ладно. — Она возвращает мне пульт. Мы вместе смотрим на неподвижный экран.

Она опирает обеими руками о колени и встает.

— Ты это имела в виду? — спрашиваю я ее, когда она уже на полпути из комнаты.

— Имела в виду что?

— Ты сказала, что любовь не сможет убить меня.

— Да, но она может убить твою маму. — Она выдавливает небольшую улыбку.

Я задерживаю дыхание в ожидании.

— Ладно, хорошо. Ты все еще можешь видеть его, но тебе стоит набраться ума. Понимаешь?

Я согласно киваю и выключаю телевизор. Итан Хант исчезает.

Остаток дня я провожу на застекленной террасе, подальше от Карлы. Я на нее не злюсь, но и не не злюсь. Все мои сомнения насчет того, чтобы скрыть Олли от мамы, испарились. Не могу поверить, что одна отмененная встреча с ней привела к невозможности снова увидеть Олли. Сначала я волновалась, что у меня есть секреты от нее. Сейчас я волнуюсь, что секретов больше вообще не будет. Знаю, она не расстроена, что я купила новую одежду. Она расстроена, что я не спросила ее мнения и купила те цвета, каких она не ожидала. Она расстроена из-за перемен, которых не предвидела. Я одновременно и негодую, и понимаю ее. Ей приходится многое контролировать, чтобы удержать меня в безопасности моего пузыря.

И она не ошибается. Я отвлекаюсь, когда нахожусь с ней, мой разум постоянно настраивается на волну Радио Олли. Я знаю, что она не ошибается. Но все равно негодую. Отдаление друг от друга является частью взросления? Разве я не должна получить хоть кусочек этого соответствия стандартам?

Даже так я чувствую вину. Она посвятила мне всю свою жизнь. Кто я такая, чтобы отказаться от этого при первом признаке любви?

В конце концов, Карла находит меня перед нашей проверкой в 4 часа.

— Есть такая штука, как внезапно появившаяся шизофрения? — спрашиваю я.

— А что? У тебя она есть?

— Возможно.

— Я сейчас разговариваю с хорошей Мэдди или с плохой?

— Это неясно.

Она похлопывает меня по руке.

— Будь хорошей со своей мамой. Ты все, что есть у нее.

КАРТА СВОБОДНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ

ВВЕРХ ТОРМАШКАМИ

Обычно люди ходят взад и вперед, когда нервничают. Олли же важно шествует.

— Олли! Это просто стойка на руках. У стены. Я буду в порядке. — У меня ушел час, чтобы убедить его показать мне, как это делается.

— В твоих руках и верхней части тела недостаточно сил, — ворчит он.

— Ты это уже говорил. Кроме того, я сильная, — говорю я и напрягаю бицепс. — Я могу отжать от груди свой вес в виде книг.

Он немного улыбается, затем, к счастью, перестает выхаживать. Дергает резинку на руке, осматривая в это время мое тело и мысленно критикуя недостаток у меня физической стойкости.

Я закатываю глаза, настолько драматично, насколько это возможно.

— Хорошо, — вздыхает он с тем же драматизмом. — Присядь на корточки. — Он демонстрирует.

— Я знаю, что…

— Сосредоточься.

Я присаживаюсь.

С другого конца комнаты он проверяет мое положение и дает наказ немного изменить позу — ладони на двенадцать дюймов врозь, руки прямые, локти прижаты к коленям, пальцы расставлены, — пока у меня не получается.

— А теперь, — говорит он, — слегка перенеси тело вперед, пока кончики пальцев не оторвутся от пола.

Я наклоняюсь слишком далеко и перекатываюсь кувырком на спину.

— Ха, — говорит он, а затем сжимает губы. Он пытается не смеяться, но его выдает предательская ямочка. Я возвращаюсь в стойку.