Всё на свете, кроме шила и гвоздя - [44]

...

СПIЛКА ВИЗВОЛЕННЯ УКРАIНИ

Президиум мирового совета

Главному редактору журнала «Континент» г-ну В. Максимову.

…мы получили целый ряд материалов, доказывающих, что «лирико-публицистическое исследование» Гелия Снегирёва, начало которого Ваша редакция опубликовала в «Континенте» в № 11, относительно СВУ и СУМ в подсоветской Украине, является на 100 % провокацией КГБ.

…Как Вам, очевидно, известно, за рубеж передано письмо… «Немного о политическом бандитизме». В этом письме даются характеристики многих членов нынешней редакции «Континента» во время их пребывания в СССР. Здесь есть В. Максимов, В. Некрасов, Галич, Коржавин…

Должны Вам сказать, что эти характеристики ясно указывают, ПОЧЕМУ ВАС ВСЕХ КГБ «выбросил» за границу…

Но мы это дело перепроверяем, не является ли оно также некоей провокацией КГБ, хотя Ваши украинофобские выступления на страницах «Континента», в частности провокации В. Некрасова, направлены на компрометацию украинского народа, так же как и его «юмористические опусы» и характеристика канадских украинцев, а также и его лживые утверждения, что украинцев в СССР НИКТО НЕ РУСИФИЦИРУЕТ, и это именно тогда, когда он подписывает заявление в поддержку НЕЗАВИСИМОЙ УКРАИНЫ с намеками на «плебисцит», подтверждают то, что написано в письме!

Что все эти редакторы были сталинскими «лауреатами» и трубачами советской системы и никогда не выступали в роли «диссидентов».

За президиум МС СОУ Председатель: В. Коваль.

Некрасов отшутился, мол, отщёлкал нас председатель Коваль по первое число! Но Максимов оставался хмурым, он болезненно, вполне серьёзно, воспринял эту «шутку». С тех пор Некрасов не упускал случая съязвить, что, мол, самые склочные в эмиграции – это украинцы, затем идут художники, а уж потом – писатели. Почему он приплёл сюда художников, мне не совсем ясно. А вот с первым местом он прав, на мой взгляд, и в свое время я ещё расскажу о канадских украинцах.

Дома Некрасов позвонил в газету «Монд». Договорился о встрече, просил упомянуть о Гелии, пообещал о нем статью. А вот «Фигаро» раскачивалась туго, отделалась маленькой заметкой.

Напечатанные в этих газетах статьи, не говоря уже о кампаниях в защиту диссидентов или об их преследовании, считались очень весомым поводом для надежды: может, что-то и получится, человека спасут…

Обязательно надо тормошить и французов, и евреев, и украинцев, возбуждённо делился планами Некрасов. Завтра же пойду советоваться с Максом.

Как-то в кафе, вскоре после нашего приезда, Виктор Платонович деловито закурил, полистал записную книжку и сообщил, что сейчас мы пойдём знакомиться с очень хорошим человеком, его новым другом. Зовут Макс Раллис, и он говорит по-русски – родители вывезли его из России младенцем, в революцию…

Окованные медью двери подъезда старого пятиэтажного дома на бульваре Сен-Жермен могли бы без ущерба выдержать удары осадного тарана, но открывались легко, одной рукой. Вначале, правда, нажималась кнопка, и после волнительно долгой паузы перед объективом телекамеры женский голос интересовался, кто вы и назначено ли рандеву. На пятом этаже двери были попроще, с глазком и обычным звонком. Вам открывала модно одетая женщина, улыбалась как любимому человеку и провожала по квартирному коридору до директорского кабинета.

Увидев посетителей, директор радостно выскакивал из-за красного дерева письменного стола, обнимал за плечи, усаживал в кресло и распоряжался насчет кофе или ещё чего. Тут же театрально смотрел на часы и, соблазнительно улыбаясь, сообщал, что всё складывается на редкость удачно – сейчас пойдём обедать, а там заодно и поговорим…

Седовласый и моложавый, Макс Раллис одевался чрезвычайно элегантно, носил вместо галстука шикарный шейный платок и во все времена года был покрыт загаром. Он и был директором отдела исследования аудитории «Радио Свобода», крохотной и не известной никому конторы, на первый взгляд непонятно чем занимающейся.

Потом я ходил туда еженедельно два-три месяца подряд, получал от секретарши кассеты и шёл в соседнюю комнату с магнитофоном. Это были уже транслированные передачи «Радио Свобода» о жизни и событиях в Советском Союзе. На своё девственное советское ухо я должен был их прослушивать и не сходя с места заполнить анкету с краткой рецензией: компетентен ли автор, каков язык, было ли интересно, актуальна и доходчива ли передача, как воспримется советскими радиослушателями… Приглашались лишь свежеприехавшие из Союза. Считалось, что человек, поживший за границей более трёх месяцев, теряет восприимчивость к пропаганде. Платили весьма щедро…

Вика и Макс шли под ручку, не торопясь, болтая и смеясь, со стороны было приятно посмотреть – два дружка прогуливаются в свое удовольствие, на жизнь не жалуются.

Русский ресторан «Доминик» был далеко не всякому по карману. Даже днём здесь тихо наигрывал тапер-виртуоз, метрдотель знал посетителей по именам, а каждый столик обслуживали два официанта. Крахмальная салфетка была размером с банное полотенце, полагалось укрываться ею от пояса, включая колени. Боясь дать маху, я за столом точно повторял все жесты Макса, но всё же ухитрился перепутать ножи при вкушении исландской маринованной сельди. Подавали вкусные русские блюда, водка замораживалась до густоты желе, вместе с кофе предлагалась сигара. Некрасов водку не пил, а мы с Максом выпили по малюсенькому графинчику. На десерт гости пожелали фрукты, но Макс тихонечко растолковал, что в хорошем ресторане фруктов не подают, считается, это слишком простецки. Вика удивился, я же сделал вид, что это общеизвестная истина.