Все мы - открыватели... - [2]

Когда некоторое время спустя я стал готовиться к поездке в долину Нила, то у того же Егора Петровича Ковалевского нашел живописный Асуан и нильскую ночь, беспощадную к человеку Нубийскую пустыню и удивительно созвучные нашим дням мысли о ее будущем.

Во вступлении к своему «Путешествию во Внутреннюю Африку» Ковалевский замечал, что, когда читатель примется за эту его книгу, автор будет далеко от Петербурга. Книга была издана в 1849 году. Судя по отметкам цензурного комитета, первые ее экземпляры привезли из типографии Праца в книжные магазины Невского проспекта в июне или июле. Как раз в эту пору Ковалевский записал в путевом дневнике:

«Прощай, Россия! Часто покидал я тебя; казалось, мог бы свыкнуться с этой разлукой, а все-таки каждый раз, что оставляю позади себя пограничные ворота, золотой крест церкви или просто пестрый шлагбаум, бывает как-то неловко в груди».

Запись была сделана в пограничной Кяхте перед отправлением большой экспедиции в Китай, где, впрочем, Ковалевскому приходилось бывать и ранее.

Сегодня — у южных окраин Европы, завтра — на пороге Экваториальной Африки, послезавтра — в глубине Азиатского материка! Сибирь, Урал, Черногория, Далмация, Средняя Азия, Афганистан, Балканы, Карпаты, Кашмир, Египет, Судан, Эфиопия, Монголия, Китай… И это первая половина прошлого века, когда лошадь и верблюд главенствовали на экспедиционных маршрутах! Только прирожденному путешественнику, в котором смелость, пытливость и выносливость дополняют друг друга, могли стать посильными эти энергичные броски по земному шару, тогда еще слабо приспособленному для быстрого и легкого преодоления пространства. Таким путешественником и был Егор Петрович Ковалевский.

Лишь немногие современники по достоинству ценили его. Теперь можно прочитать не только обстоятельную научную монографию, посвященную Ковалевскому-путешественнику, но и увлекательные романы, воссоздающие образ человека яркого, многогранного, впитавшего передовые идеи своего времени. Раскройте том «Литературной энциклопедии» — там Ковалевский характеризуется прежде всего как поэт, писатель, общественный деятель, как первый председатель Литературного фонда. Ковалевский был близок со Львом Толстым: они познакомились в осажденном Севастополе. Он часто встречался с Тургеневым, Некрасовым, Чернышевским, с поэтами-петрашевцами. Несколько лет он был также помощником председателя Географического общества и пожизненным его почетным членом.

Егор Петрович Ковалевский совершил десять значительных путешествий. Напомнить лишь некоторые обстоятельства двух из них, в Черногорию и в Африку, — моя скромная задача.

* * *

Обычно ласковый Ядран — так славяне издавна называли Адриатическое море — в штормовую холодную весну 1838 года доставил много хлопот морякам. Небольшой парусный барк, на который Ковалевский сел в Триесте, попал в полосу встречных ветров и сутками отстаивался под укрытием островков. Больше двух недель его трепало в бурном море, и вдруг…

Перемена была поистине волшебной. Суденышко, обогнув скалистый мыс, скользнуло в тихие воды лазурного залива. Стены хребтов защищали его. То была Бока Которская — жемчужина Адриатики, и Ковалевский нашел, что это действительно один из превосходнейших заливов в мире.

Барк миновал несколько селений, приютившихся у подножия скал. Потом залив совсем сузился. Казалось, каменные стены вот-вот сомкнутся, преградив путь суденышку. Но нет, средиземноморский фиорд неожиданно кончился, и открылась бухта, напоминающая горное озеро. В глубине ее виднелся город с двумя башнями собора; крепостная стена поднималась прямо от моря, зигзагами карабкалась по уступам и терялась в высоте, там, где клубились облака.

Это и был Котор, старинный портовый город, давший название заливу, за обладание которым скрещивали мечи еще греки и римляне. Да и последние десятилетия рейд Котора не раз окутывал пороховой дым. Корабли русской эскадры адмирала Сенявина приходили сюда, чтобы помочь спустившимся к морю черногорцам сражаться против войск наполеоновского генерала Лористона. Но позднее горный народ был снова оттеснен от берегов Боки Которской. С палубы барка Ковалевский видел над дворцом Буча и над мачтами кораблей флаги империи Габсбургов.

Австрийский офицер в сопровождении чиновника направился к судну, зачалившему за одно из массивных колец которской набережной. Он заранее был извещен Веной о том, что горный капитан Ковалевский направляется в Черногорию для поисков золота и что об этом просил русское правительство сам Петр Негош, правитель страны.

Между австрийцами и черногорцами сохранился непрочный мир, больше напоминавший перемирие. Стража которской крепости неохотно впустила в город нескольких черногорцев, присланных для встречи русского гостя. В их сопровождении он через главные ворота и покинул Котор. Ему предстоял подъем на хребет, за которым простирались древние черногорские земли.

Ковалевский не был новичком в горах. Он знал не только Алтай. С горсткой разведчиков золота ему приходилось пересекать таежные хребты Восточной Сибири, карабкаться на гольцы, подниматься к снежным вершинам. И все же он признавался потом, что совершенно изнемог, поднимаясь из Котора в горы. Безжизненной, серой стеной, лишь кое-где как бы забрызганной каплями зелени, хребет вздымался над заливом, и узкая тропа вилась между нагромождениями глыб. Солнце палило нещадно, Ковалевский то и дело отирал пот, а «переники», молодцы из свиты Негоша, казалось, не замечали подъема, легко перепрыгивая с камня на камень.