Все мои сыновья. Смерть коммивояжера. Суровое испытание. Вид с моста - [96]

В часы прилива,

Когда волны морского ветра бьются в стены,

Я сижу в моей конторе

И думаю о том, что все здесь вечно.

Я думаю о Сицилии, откуда пришли эти люди,

О древних скалах Калабрии,

О Сиракузах, где карфагеняне и греки

Бились в кровавых битвах. Я думаю о Ганнибале —

Он убивал их предков; о Цезаре —

Он понукал их по-латыни.

Все это, конечно, смешно.

На этой панели учился ремеслу Аль Капоне,

А Фрэнки Йэла разрезали надвое

На углу Юнион и Президент-стрит,

Где несправедливые люди

Перестреляли стольких, и всех — за дело.

Теперь, конечно, все изменилось.

Я больше не прячу револьвер в конторке;

Мы цивилизовались. Мы настоящие американцы.

Дележ теперь идет у нас мирно.

По мне, так лучше.

И все же в часы прилива,

Когда зеленый запах океана

Плывет прямо в окно

И голуби бедняков

Кружатся в небе,

Я вижу не их, а соколов,

Охотничьих соколов былых времен,

Парящих над лесами Италии…

И все это в Ред Хук — портовой трущобе,

Которая видна с Бруклинского моста.

По улице идет Эдди. Он присоединяется к игрокам.

Изредка попадается стоящее дело.

И когда стороны рассказывают о своих бедах,

Рвется паутина времен

И камни руин Адриатики снова складываются в здания;

Калабрия!

Глаза истца вдруг кажутся глазами статуи,

Его голос доносится словно сквозь руины.

Посмотрите, его зовут Эдди Карбоне.

Грузчик, работает в доках

Между Бруклинским мостом и молом…

Эдди(подбирая с земли монетки). Ладно, встретимся позже, ребята.

Луис. Ты завтра работаешь?

Эдди. Да, еще один день на этой посудине. Ну, пока. До свиданья, Луис.

Эдди входит в дом, поднимается по лестнице. В квартире загорается свет. Эдди лет сорок, это коренастый, слегка отяжелевший грузчик. Его племянница Кэтрин стоит у окна и машет рукой Луису, который, подняв голову, видит ее и машет ей в ответ. Кэтрин семнадцать лет; в руках у нее тарелки: она собирается накрывать стол к обеду.

Входит Эдди, и она сразу же отходит от окна к столу.

Огни, освещавшие Алфьери и улицу перед домом, гаснут.

Кэтрин(в ней чувствуется скрытое возбуждение). A-а, Эдди, ты уже пришел!

Эдди(чуть желчно). А по какому случаю ты надела эти туфли?

Кэтрин. Я никуда не ходила.

Эдди(снимает куртку и шляпу). Ха! Делаешь мне одолжение?

Кэтрин. А почему мне нельзя надеть их хотя бы дома?

Эдди.

Сними-ка, будь добра.

Ты хороша и так —

Без этих туфель!

Кэтрин. Мне просто их хотелось разносить.

Эдди.

Когда я прихожу домой,

Я прихожу домой, а не в кино.

Смотреть противно на таких девчонок.

И как вы ковыляете на этих шпильках!

Кэтрин. О господи!..

Входит Биатрис, жена Эдди. Ей столько же лет, сколько и мужу.

Биатрис. Тебе удалось что-нибудь выяснить?

Эдди(усаживаясь в качалку). Пароход пришел. Они, наверно, скоро сойдут на берег.

Биатрис(тихо, сжав руки не то от радости, не то с мольбою). Боже мой! Ты видел Тони?

Эдди(озабоченно). Ну да, я с ним говорил. Вечером команду отпустят на берег. Тони сказал, что они могут прийти сюда в любую минуту.

Кэтрин. Господи, у них, верно, все поджилки трясутся…

Эдди. Чепуха! Преспокойно сойдут на берег. На них ведь выправлены матросские документы по всей форме; сойдут на берег вместе с командой. (К Биатрис). Надеюсь, они подумали, где им переночевать, а?

Биатрис. Я написала им в письме, что у нас нет места.

Кэтрин. Но ты их не встретил? Сам-то ты их не видел?

Эдди. Нет, они еще там. Я видел на пристани только Тони. А с чего это вы обе так всполошились?

Кэтрин. И вовсе я не всполошилась.

Биатрис(примирительно). Ведь все-таки событие… Как же ей не волноваться?

Эдди(к Кэтрин). Думаешь, они приехали сюда развлекаться? Они работать приехали.

Кэтрин(смутившись, но будто даже польщенная поддразниванием). А кто думает о развлечениях?

Эдди. Слушай, Кэти, тебе что — нечего обуть? У тебя же есть хорошие туфли! (Показывая на ее ноги). Это дрянно для какой-нибудь актерки. Переобуйся-ка.

Кэтрин. Не смейте ничего рассказывать, пока я не вернусь! (Выбегает из комнаты, на ходу скидывая туфли).

Эдди(к Биатрис, когда та подходит к нему). Почему ты ей разрешаешь носить такую гадость? Совсем это ей не идет!

Биатрис, наклонившись, целует его в щеку.

А это еще за что?

Биатрис. За то, что ты такой хороший.

Эдди. Только пускай они знают, что у нас самих ничего нет, Би, — вот что меня сейчас заботит.

Биатрис. Они за все будут платить, я им писала.

Эдди. Нет уж, на этот раз ты не будешь спать на полу, как в то время, когда у твоей матери сгорел дом.

Биатрис. Эдди, я их предупредила в письме, что у нас нет места.

Кэтрин входит в туфлях на низком каблуке.

Эдди. Э, я тебя знаю: стоит только появиться какому-нибудь родственнику, как ты уже спишь на полу.

Биатрис(полушутливо, полусерьезно). Ладно, хватит, тебе ворчать. Хочешь пива? Обед еще не готов.

Эдди(к Биатрис). Не хочу, и так холодно. (К Кэтрин). У тебя сегодня был урок, Грета Гарбо?

Кэтрин. Ага. Я уже много выучила, теперь надо побольше практиковаться.

Биатрис. Она уже записывает почти так же быстро, как ты говоришь. Прямо ужас! Почитай ей что-нибудь, вот увидишь!

Эдди. Молодец, Кэти. Детка, из тебя будет толк.

Кэтрин(гордо). Я хоть сейчас могу поступить на работу. И ни капельки не боюсь.

Эдди. Спешить некуда. Подожди, покуда тебе исполнится восемнадцать. Будем читать объявления, может, попадется солидная фирма, а может, адвокатская контора или что-нибудь в этом роде.